И тогда юношу охватило отчаяние. Что происходит? Какую шутку с ним разыграли? И как мог он расстаться с подарком Иосифа? Конечно же, он понял, что, конечно, не должен был заключать пари и закладывать свою палку, но ведь он был так уверен, что ни Зевс, ни Олимп не существуют. Итак, ему придется смириться с очевидностью. Он не спит. И палку у него действительно отобрали. Зевс заговорил:
— Юноша, ты достаточно наказан за свою дерзость, потеряв эту палку, которая, как мне кажется, была тебе очень дорога. Мое Величество считает, что тебя можно отправить назад, на Землю. Однако помни, что мы не будем спускать с тебя глаз. Не пытайся снова разбивать наши статуи и выброси из головы нелепую мысль, что твой Иегова или твой Христос реально существуют. Они живут только в искалеченном сознании иудеев, чье пристрастие к умерщвлению плоти нам хорошо известно. Найди себе красивую девушку или мальчика, если таково твое предпочтение, и пусть любовь к жизни очистит твой мозг от паутины, которую соткали там досужие вымыслы.
Базофон хотел ответить, но его уже унесло вихрем. В один миг он очутился на палубе корабля, который держал курс на Селевкию.
— Что с тобой стряслось? — спросил его Брут.— И зачем ты выбросил свою палку в море?
— Глупец! — добавил Гермоген.— Ведь я бы ее у тебя купил...
Базофон, растерянный, чуть было не бросился за борт, чтобы спасти свою палку,— если он действительно выбросил ее за борт,— но спутники удержали его. Тогда он рухнул на колени, обхватил голову руками и расплакался. Такое с ним случилось впервые в жизни”.
Текст, с которым читатель только что ознакомился, был подан ему в непрерывном изложении. На самом деле, апостольский нунций монсеньор Караколли прерывал свой перевод многочисленными восклицаниями, за которыми часто следовали замечания типа: “Это уже не средневековый текст, а барочный”, “Олимп, мыслимо ли!” или еще: “Что он хочет нам этим сказать?”
Отец Мореше и Адриан Сальва были не менее ошарашены неожиданным поворотом в сюжете “Жития”. Это путешествие в языческий мир напугало не только героя легенды, но и наших ученых исследователей. Конечно, если документ действительно был апокрифом, созданным в шестнадцатом веке, появление в нем античных богов можно было объяснить. Однако же читатели вправе были спросить, что именно автор текста — откуда бы он ни происходил — хотел этим сказать.
— Я полагаю,— предположил Мореше,— что это пародия. Разве здесь не высмеивают Рай, ставя его на одну доску с Олимпом? А поскольку каждому известно, что Олимп не существует...
— Вполне логично,— согласился Сальва.— Под видом веселого анекдота здесь подкапываются под самые устои христианского учения.
— Христианской Вселенной! — поправил нунций.— Признаться, это чтение смущает меня все больше и больше. Теперь я понимаю, почему Святая Инквизиция отметила эту вещь номером шестьсот шестьдесят шесть.
— Не забывайте,— напомнил ему профессор,— что это не тот текст, который был заклеймен. Это подделка гораздо более позднего изготовления.
Монсеньор Караколли вытер лоб. Потом сказал:
— Я хочу обратиться к кардиналу, чтобы он разрешил нам прекратить перевод. Какая может быть от этого польза, в данный момент?
— Я с вами совершенно не согласен,— возразил Сальва.— Есть такие странные подробности в описываемых здесь событиях, что под этим несомненно скрывается какая-то тайна. Поэтому я хотел бы, чтобы мы продолжили чтение. Но если вы не станете возражать, я сейчас же побеседую с главным библиотекарем Ватикана, а потом отправлюсь с визитом к этой графине, к польке...
— Госпоже Кокошка,— уточнил нунций.— Это очень эксцентричная особа. Вряд ли вы чего-нибудь от нее добьетесь.
Сальва попросил Мореше сопровождать его, и тот охотно согласился. Иезуит обожал загадки. Итак, они отправились в кабинет отца Грюненвальда, доминиканца, который царствовал над обитой войлоком вселенной самой знаменитой в мире католической библиотеки.
Поскольку они позаботились о том, чтобы заблаговременно попросить аудиенции, то сразу же были приняты. Отец библиотекарь казался огромным в своей сутане из белого сукна, из которой торчало энергичное, чуть синеватое лицо, увенчанное копной рыжих волос. Он поднялся, встречая посетителей, потом, пригласив их садиться, сам устроился на кафедре, над которой висело огромное распятие в испанском стиле.
— Господа, чем могу вам служить?
— Святой отец,— начал Сальва,— я хотел бы сначала узнать, были ли вы предупреждены о загадке, заключенной в папке под номером В-83276, которая содержала не только одну из версий “Scala Coeli” Иоанна Гоби, но и весьма странную рукопись, которую мы сначала идентифицировали как “Житие святого Сильвестра”, каковую все исследователи давно потеряли надежду обнаружить?