— Командор,— начал нунций,— мы хорошо знакомы с вашим начальником, министром Бертолуччи, святым человеком, который к нам очень привязан. Мы очень желали бы, чтобы расследование было проведено как следует. Именно поэтому выбор нашего друга Бертолуччи пал на вас. Ибо в конечном счете мы не знаем, что произошло с профессором Стэндапом и, возможно, беспокоимся понапрасну. А газеты очень падки до вульгарных сенсаций, не так ли?
Комиссар Папини поднес к губам стакан с “Фернет-Бранка”, разбавленным газированной водой и, сделав соответствующую мину, воскликнул:
— Любимый напиток Святейшего Отца! Какой это утонченный человек, не так ли? А правда, что он пьет его слегка подогретым?
— Это государственная тайна,— ответил Караколли, слегка раздосадованный.— Но возвратимся к профессору Стэндапу... Все дело в том, что такой пунктуальный человек просто не мог исчезнуть так легкомысленно, никого об этом не предупредив. Уважаемый профессор Сальва, объясните суть дела командору, я вас прошу. Слова застревают у меня в горле.
Адриан Сальва начал, не без легкой иронии, окрашенной интеллектуальным самолюбованием.
— Ситуация, как в хорошем детективном романе! Вот в чем проблема. Представьте себе, командор, что история, действие которой происходит, по-видимому, в начале нашей эры, записанная предположительно в третьем или четвертом веке, оказывается в действительности венецианским документом шестнадцатого века. Более того, представьте, что переводчик этого удивительного документа исчезает, прочитав лишь несколько первых глав, в тот самый момент, когда мы приходим к выводу, что этот текст — апокриф, предназначенный заменить первоначальный документ, осужденный инквизицией на сожжение. Какие вы можете сделать из этого выводы?
— Да, профессор, я должен согласиться, что это какая-то неимоверная путаница,— пролепетал полицейский чин, которого малопонятное объяснение Сальва погрузило в самую непроницаемую тьму.
— Это литературный вымысел с детективным продолжением,— сказал Сальва.— Но вымысел, который не может обмануть специалистов, таких, как мы с вами. Поэтому ни профессора Стэндапа, ни нунция, ни меня этот апокриф не ввел в заблуждение. Другими словами: автор написал этот текст для читателей-неспециалистов, не способных оценить аутентичность документа.
Нунций привстал со своего кресла.
— Профессор Сальва, вы правы. Однако же он прибегнул к обману, так как рукопись исполнена буквами каролингского письма на бумаге, изготовленной в шестнадцатом веке.
— Отсюда можно сделать вывод, что фальсификатор скопировал текст, изначально предназначенный для чисто литературного употребления. Придерживаясь этой первоначальной гипотезы, попытаемся восстановить факты. Некое лицо, которое мы обозначим X, узнаёт, что в Ватиканской библиотеке в папке с рукописью “Scala Coeli” Иоанна Гоби, под шифром В-83276 спрятан еще один документ, пахнущий серой. Этот человек решает похитить этот документ, подменив его другой рукописью. Для этого он использует предположительно никогда не издававшийся текст какого-то автора, которого мы назовем Y и поручает скопировать его мастеру подделок, которого мы обозначим Z. Этот последний — специалист своего дела. В его распоряжении имеются листы венецианской бумаги. Он переводит текст на эту варварскую латынь, с которой мы имеем дело. Потом переписывает его строчными буквами каролингского письма. Труд колоссальный и кропотливый, вы согласны? Возможно ли себе такое представить?
— Это вполне возможно, Адриан,— произнес Мореше.— Хотя понадобилось бы несколько лет для перевода и столько же для переписывания текста старинным письмом.
— Тогда я выдвигаю другую гипотезу,— продолжал размышлять Сальва,— Это свидетельствует, что Y и Z одно и то же лицо, что этот человек жил в шестнадцатом веке в Венеции, что он был писателем и пользовался вульгарной латынью. Экспертиза отца Грюненвальда нам это подтвердит. Что касается Икса, подменившего документ, то какой эпохе принадлежит он? Тоже Cinquecento[46]? Или нашей с вами? Или он жил в одном из веков, отделяющих Cinquecento от нашего?
— Я полагаю,— сказал Мореше,— что рукопись шестнадцатого века уже находилась в Ватикане и Иксу оставалось только переложить ее из одной папки в другую. Однако он должен был знать о ее существовании. Значит, это человек осведомленный, специалист.
— Да, конечно же,— согласился Сальва.— Специалист, который потом так сумел запутать следы, что исследователям нашей эпохи понадобились годы, чтобы их отыскать.
— Благодаря вам,— заметил нунций.