— Разрешите, ваше преосвященство, скромному офицеру полиции вмешаться в ваши ученые разговоры,— прервал его комиссар,— Но каким образом все эти рассуждения могут нам помочь при разрешении проблемы исчезновения этого англичанина... этого профессора...
— Стэндапа. Да, кстати о Стэндапе,— вмешался в разговор Караколли, который до сих пор молчал, неспособный что-либо возразить Сальва.— Дело в том, что профессор Стэндап не мог не распознать подделку. Возможно, это его очень рассердило, и в данный момент он уже находится в Лондоне. Разве не говорят: “Уйти по-английски”?
— Монсеньор,— заметил Сальва,— вы забываете, что в его комнате все было перевернуто вверх дном. Все его личные бумаги в целости и сохранности, но в каком состоянии!
— Вот как! — вскричал комиссар Пепини.— Я ничего не знал об этом очень важном факте. Значит комната пропавшего была обыскана?
Пришлось рассказать ему все подробности. На этой почве командор почувствовал себя более уверенно, что позволило ему вновь обрести авторитетность.
— Ваше преосвященство,— сказал он, выпятив грудь,— вы занимайтесь себе своими учеными трудами, но я прошу вас, оставьте полиции расследовать дело этого английского профессора, чье поведение мне кажется подозрительным. У нас свои методы. Наши люди — лучшие ищейки во всем мире. К слову, позволю себе заметить, что слава Скотланд-Ярда сильно преувеличена. Кстати, Шерлок Холмс, он же никакой не...
— Пепини,— прервал его нунций,— держитесь как можно дальше от прессы. Кража в Ватикане! Вы себе представляете? Как это по-французски, des gorges brulantes[47], не так ли?
Договорились этим на сегодня ограничиться. Тогда Адриан Сальва и отец Мореше решили опять посетить Ватиканскую библиотеку, чтобы узнать о результатах экспертизы, сделанной немецким доминиканцем. Они нашли его в состоянии величайшего возбуждения, мало соответствующего достоинству, с которым всегда держался тевтон.
— Господа! Невероятно! Колоссальная неожиданность и возмутительный скандал!
Его успокоили, после чего он объяснил причину своей взволнованности.
— За всю свою практику работы библиотекарем я никогда еще не был до такой степени огорчен. Моя порядочность поставлена под сомнение. Я сам уже в ней не уверен. Представьте себе, что кто-то не только обманным путем вынимал первоначальную рукопись из папки “Scala Coeli”, но он ее изуродовал. Я утверждаю: изуродовал!
На глаза ему навернулись слезы. Он сгорал со стыда.
— Пусть бы только подменили папки — это еще куда ни шло! Но чтобы содержимое папки вынесли из Ватикана, при моем полном неведении, чтобы с ним потом бессовестно манипулировали и тайно положили папку на место, а я опять же ничего об этом не знал,— это уже переходит все границы! Сегодня же вечером я подам прошение об отставке. Моя честь посрамлена.
Адриан Сальва попросил его объяснить подробнее. Вместо ответа отец Грюненвальд протянул ему несколько исписанных листов — результаты научной экспертизы документа. Из них следовало, что первые главы датировались тринадцатым веком, последующие, вне всякого сомнения, были написаны в шестнадцатом и наконец самые последние переписаны совсем недавно. Переплет рукописи был сделан за несколько месяцев до того, как ее нашли. Исследование показало, что средневековые листы были обрезаны, чтобы сровнять их с листами шестнадцатого века и современными. Кроме страниц, относящихся к тринадцатому веку, все остальные были переписаны на венецианской бумаге, отмеченную водяным знаком, внутри круга с виньеткой наверху.
— Теперь все понятно,— сказал Мореше.— Первоначальный текст подвергся изменениям дважды: впервые в шестнадцатом веке, во второй раз — в наши дни.
— Нанесем еще один визит графине Кокошке,— сразу же решил Сальва.— А вы, святой отец, не отчаивайтесь. Я, кажется, начинаю понимать, что все это значит. Ваши профессиональные качества библиотекаря здесь ни при чем.
Доминиканец упал в свое кресло, казалось, доброжелательные слова Сальва его не успокоили. Этот человек, ученый и строгий, немец, более того — пруссак, не мог понять, какими уловками злоумышленнику удалось обмануть ватиканскую систему надзора. Ведь возле каждой двери были установлены электронные устройства тайного наблюдения, в каждом зале — телекамеры. Американские специалисты в течение трех месяцев испытывали это оборудование, после чего они с гордостью сообщили Святейшему Отцу, что создали настоящий шедевр, еще невиданный в их практике.
Так разве мыслимо, чтобы какой-то служитель Ватикана, которые проходили строжайший отбор, мог вынести папку и ни одно из этих устройств не подало сигнал тревоги? За все время существования Ватиканской библиотеки отсюда не уносили ни одного документа, все консультации, экспертизы и реставрационные работы проводились здесь же, на месте. Разве не считалось, что Ватиканские лаборатории превосходят лаборатории Лувра?