Император был удивлен. Донесения, которые он до сих пор получал, описывали христиан как совершенно безвредную секту людей, склонных к бродяжничеству. Однако он относился к Каю с большим доверием и поэтому слушал его очень внимательно.
— Верующие в Христа используют синагоги, распространенные во всех средиземноморских странах, чтобы подстрекать иудеев к бунту. Что же касается неевреев, то и среди них они вербуют себе сторонников на площадях, соблазняя их неистовыми речами и воздействуя на них колдовством. Многие поддаются на их уговоры лишь потому, что они обещают жизнь вечную и большие почести на Небе.
— Ты добудь доказательства, что эти люди готовят заговор против меня, и тогда я сурово их накажу,— отвечал ему император.
— Таких доказательств тысячи! Достаточно наставить ухо, чтобы услышать, как они поносят наши самые священные законы. Вот, посмотри в окно. Что ты там видишь, о Цезарь?
Император посмотрел в окно и увидел картину, которая очень его огорчила. Около дюжины людей, размахивая молотами, пытались разбить большую статую Эскулапа, стоявшую возле дворца. Конечно, на самом деле ничего подобного не происходило — это был один из трюков Сатаны.
— Это последователи того еврея?
— Увы...— ответил вечный лгун.
Траян позвал свою личную охрану, велел преторианцам выйти на площадь, остановить буйствующих и привести их к нему. Но, разумеется, солдаты никого там не увидели и возвратились, не сумев исполнить приказ.
— Ты видишь, каковы эти люди! — воскликнул Лже-Кай.— Их трусость не уступает их безбожию. Цезарь, если ты не примешь меры предосторожности, эта нечисть размножится и спровоцирует гражданскую войну. Разве тебе не известно, что осквернять богов значит нарушать закон?
Траян был честным человеком. Он хотел досконально разобраться в деле христиан, поэтому сказал Сатане:
— Иди в Рим, найди человека, который верует в этого еврея. Приведи его ко мне. Я допрошу его.
— Цезарь, пусть будет так, как ты желаешь. Я еще раньше велел задержать одного из этих бунтовщиков, который, мне кажется, готов отречься от своей секты, если ты его помилуешь. Сейчас я его приведу.
С этими словами демон вышел и отправился в дальний зал дворца, куда вызвал печально знаменитого Абраксаса. Он велел ему:
— Ты примешь облик верующего в Христа. Вопи погромче и жалуйся, что ты обманут Распятым. Сбросив с себя чары этих нечестивцев, ты, мол, раскаиваешься и готов выдать все их постыдные тайны. И здесь я предоставлю твоему извращенному воображению нарисовать картину исключительно мерзкую, чтобы император пришел в ужас.
— Не беспокойся,— пообещал Абраксас.— Я отомщу Базофону, поставив под удар этих бешеных собак, считающих себя детьми бога, воскресшего из гроба.
И он вмиг превратился в древнего старика, которого Сатана, принявший облик префекта Кая, привел к Траяну.
— Итак,— сказал император,— я вижу перед собой римлянина, который исповедует эту странную религию. Как тебя зовут?
— Максим Граций, о Цезарь, но те, кто верует в Спасителя, дали мне имя Павел, в память о святом апостоле.
— Мне сказали, что ты готов раскрыть мне тайны вашей секты. Почему ты решил это сделать?
— Потому что я римлянин, а христиане готовят заговор против Рима и против тебя, о Цезарь!
— Что ты имеешь в виду конкретно?
— Еще вчера я был среди этих людей. Они прячутся в катакомбах, чтобы скрыть свои злодеяния. Там они объедаются и напиваются сверх всякой разумной меры, а когда пьянеют, то оскорбляют твое изображение, прибегая к ругательствам и бесстыдным жестам. Потом они хватают ребенка, которого где-то похитили, обмазывают его тестом и перерезают ему горло, говоря, что потомки Рима должны погибнуть, так как римляне убили их Бога, принявшего облик Христа.
— Они евреи?
— Часто да, по своему рождению, но к ним присоединяются все больше и больше римлян, ибо тебе ведомо, о Цезарь, что восточные религии нынче в моде; но эта соединяет варварство с духом неподчинения.
— Видел ли ты своими глазами ребенка, которого зарезали эти безбожники?
— Цезарь, я знаю, что выступая свидетелем, я обвиняю самого себя. Но префект Кай пообещал сохранить мне жизнь, если я раскрою эти страшные тайны.