Писец помощника управляющего сказал ему:
— Если ты действительно плотник, ты можешь присоединиться к рабочим, которые трудятся на стройке. Но не обращай внимания на слухи.
— Какие слухи?
Писец, казалось, смутился, поерзал на стуле и, покраснев, ответил:
— Люди всякое болтают. Они сами часто не понимают, о чем судачат.
Больше ничего Базофон от него не добился. Таща осла за недоуздок, он отправился искать дом наместника. По дороге к нему подошла старая женщина и засеменила рядом.
— Чужеземец,— сказала она тихим голосом,— береги свою жизнь. Ты еще молод. Наместник — это гидра, пьющая нашу кровь. Я боюсь, что наш добрый царь уже мертв.
— Бабушка,— спросил Базофон,— а ты знаешь, где выставлен образ Спасителя?
— Вот уже два месяца, как наместник закрыл святилище, в котором он находится. Этот человек боится последователей Назарянина. Я еврейка и плохо в этом разбираюсь. Нас преследуют — вот и все, что я знаю. Будь осторожен и держи язык за зубами.
И она удалилась. Вот так сын Сабинеллы подошел к сожженному дому наместника. Там работало много людей, но больше всего его удивило то, что стройку охраняли солдаты. Начав работать, он приблизился к одному из плотников и спросил, почему военные сторожат их, словно каких-то злоумышленников.
— Наместник подозревает всех. Часть армии предана ему, и они здесь надзирают, опасаясь, что мы отстроим дом недостаточно быстро. Когда здание сгорело, он велел схватить около сотни евреев, некоторые из которых веровали в Христа, убежденный, что это они его подожгли.
— Я все понял,— сказал Базофон.
Он дождался, когда строители сделали перерыв в работе, чтобы немного перекусить, и тайно, оставив привязанного осла, отправился к северным воротам, через которые вошел в город. Он сослался на то, что забыл какой-то инструмент, и охранники, чье внимание в тот момент было поглощено игрой в кости, ему поверили. Выйдя за ворота, он быстро отправился к временному лагерю, который утром разбили антиохийцы.
— В Эдессе правит самозванец,— сообщил он епископу.— Надо его свергнуть и восстановить уважение к образу Спасителя.
— Ты, конечно, прав,— сказал старик,— но мы не солдаты. У нас в руках только посохи паломников. Разве можем мы противопоставить наши слабые силы этому тирану?
— Рассчитывайте на меня. В эту ночь следите за воротами, в которые вам запретили войти. Они откроются. Воспользуйтесь этим, чтобы проникнуть в город.
— А охрана?
— Я ее устраню.
Старик ужаснулся этим словам. Базофон его успокоил.
— Не бойтесь, я лишь оглушу их немного. Как только вы войдете в ворота, сразу же направляйтесь к часовне Святого-Образа. Вы узнаете ее по остроконечному шпилю. Я буду вас там ждать.
— А что потом?
— Увидите.
— Нет, нет,— возразил епископ.— Это предприятие сопряжено с большим риском. Нас посекут на капусту.
Базофон был весьма недоволен, что этот почтенный старец не желает ему довериться.
— Ладно уж,— сказал он.— Не будем больше об этом. Я все сделаю один. Ну и дурак же я, что хотел расшевелить этих лодырей, которые были бы мне только обузой.
И он возвратился в город тем же путем, каким пришел сюда, через северные ворота, взяв с собой посох, принадлежавший одному из антиохийских паломников. Проходя мимо охраны, он показал им посох, что весьма позабавило солдат, удивившихся такому странному инструменту.
— Это линейка плотников, господа воины,— сказал Базофон.— Вы видите в ней только палку. В действительности же это мерка. Она была подарена патриарху Ною, чтобы он мог построить свой ковчег. Любое здание, сооруженное по этой мерке, будет гораздо прочнее и гораздо красивей, чем любое другое.
— Хватит болтать! — воскликнул начальник охраны,— Иди на стройку и работай, чтобы дом наместника был возведен как можно скорее!
Но вместо того чтобы возвратиться на стройку, Базофон опять пошел к писцу помощника управляющего, который принимал его раньше. Он ему сказал: