— Конечно же! — воскликнул Мореше.— Там оно и находится!
— Нет,— возразил Сальва, прикуривая очередную сигару.— Мы ведь знаем, что из Ватикана невозможно вынести ни один документ. И зачем бы его сюда везли, если поток документов направлен в другую сторону? Полякам нужны доллары, а не “Жития”! Кроме того, я плохо представляю себе, какой смысл ввозить в эту страну, такую католическую, произведение, которое объявлено дьявольским.
Да, Сальва забавлялся. Это расследование, которое начинало тяготить отца Мореше, доставляло удовольствие нашему сыщику. Ему было приятно идти по тоненькой ниточке, от события к событию, которая рано или поздно, вне всякого сомнения, приведет его к разрешению загадки. Но какой загадки? Ужасная фраза Изианы вновь и вновь всплывала в его памяти: “Никогда не верь в то, во что ты веришь”. И в его голове уже выстраивалась теория, очень далекая от мыслей его компаньона.
Краковское архиепископство — это памятник эпохи барокко, о котором трудно сказать, то ли он создан самыми колдовскими чарами Средних веков, то ли представляет собой воплощение высоких умозрительных теорий Божественной Науки. После того как наши посетители поднялись на крыльцо и пересекли первый двор, мрачное здание засосало их в свои холодные коридоры, которые привели их во второй двор, где возвышался громадный образ Богоматери Ченстоховской.
Из окошечка, освещенного запыленной неоновой лампой, прозвучал гнусавый голос, потом оттуда же высунулась рука, которая постучала по объявлению, польский текст которого ничего не говорил нашим друзьям. Однако человек в окошечке размахивал рукой так энергично, что Сальва подошел к нему. На очень ломаном английском голос попытался объяснить:
— Писать! Не входить! Вот здесь, на бумаге, писать!
Надо было заполнить какую-то карточку. Мореше сделал попытку донести до понимания сторожа, что они желают встретиться с монсеньором Ольбрыхским, но при этом имени тот выбежал из своей каморки и, воздев руки к небу в позе кукольного паяца, издал такую длинную серию нечленораздельных восклицаний, что у посетителей не осталось никакого сомнения в том, что их просьба совершенно неуместна.
Именно тогда показался священнослужитель в сутане, который, услышав голоса, подошел к ним. Он говорил по-французски, и ему явно было приятно это продемонстрировать. Из этого разговора выяснилось, что архиепископ — лицо такого высокого ранга, что испросить у него аудиенцию можно лишь за два месяца вперед.
— Что ж,— сказал Сальва,— в таком случае нам придется обратиться в полицию и добиться встречи с Его Высокопреосвященством, желает он того или не желает.
— Об этом и не помышляйте! — воскликнул аббат.— Впрочем, монсеньор в отъезде. Что же касается полиции...
— Я не знаю, кто вы такой,— ответил Сальва, вскипев от гнева,— но прошу вас, предупредите кого следует, что мы делегированы сюда Святым Престолом, и ничто нас не остановит.
И вытащив из внутреннего кармана документ с гербом Ватикана, он показал его огорошенному священнослужителю.
В этот момент со всех сторон стали сходиться другие служители церкви, окружив маленькую группу. Казалось, они очень спешат подойти к Сальва и Мореше, приняв их за очень влиятельных лиц. В действительности же, увидев иностранцев, они приблизились к ним из любопытства. Вся эта толпа расчирикалась словно стая воробьев.
— Послушайте,— сказал Сальва,— если, конечно, вы понимаете по-французски или по-английски, я требую отвести меня к монсеньору Ольбрыхскому или, если он отсутствует, к его секретарю.
К нему подошел какой-то старый капуцин.
— Его Высокопреосвященство в Ченстохове. Он отправился туда как паломник, вы понимаете... Но, возможно, я смогу вам помочь. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Он привел их в маленькую темную келью, где пахло нафталином, плесенью и кошачьей мочой. Лицо капуцина было круглое, как полная луна, движения осторожны и мягки, что свойственно каноникам.
— Пожалуйста, говорите громче. Я немного глуховат, из-за чего братья дали мне прозвище Петрус, ибо нет ничего более глухого, чем камень, не так ли?
Сальва, казалось, не заметил скромной шутливости божьего человека.
— Святой отец,— сказал он,— речь идет о деле, требующем соблюдения тайны.
— Вы хотите поговорить со мной о рукописи, которую Кожушко отдал Его Святейшеству, когда Его Святейшество был только нашим архиепископом? Кожушко только что мне звонил, я ожидал вас. Здесь, в Кракове, новости распространяются быстро.