Пенни, теперь ярко-пунцовая, отчаянно замотала головой, но, прежде чем она успела что-то сказать, подоспела дама мощного сложения, а следом за ней и Джон.
— Что же вы встали? Давайте-давайте, открывайте дверь! — громогласно распорядилась она. — Это купе меня вполне устроит… Что это с тобой, девочка? Ну-ка, позволь, я пройду.
Пенни страдальчески хватила ртом воздух и опять зашлась в кашле.
— Ох, Джон, наконец-то… Объясни этой леди… Я думаю, мы должны ее предупредить…
— Ну-ка, девушка, посторонись! — сказал носильщик. — Иди прокашляйся в коридор и дай мне поставить вещи этой леди.
Пенни неохотно отошла в сторону, бросая сердитые взгляды на Джона. Носильщик поставил на багажную полку четыре чемодана. Дама, порывшись в большой черной сумке, вознаградила его старания чаевыми, после чего поднялась в вагон и плюхнулась на сиденье напротив Пенни.
— И о чем же это ты должна меня предупредить, милочка? — спросила она.
Ее большая сумка соскользнула с колен на пол.
Пенни под одобрительным взглядом Джона помогла поднять ее и посмотрела на даму широко открытыми невинными глазами.
— Дело в том… что у меня… был коклюш, и мы подумали…
— Ах, коклюш, вот как? Ну, это пустяки. Я тоже болела коклюшем в детстве, так что можешь не волноваться. А ты, мальчик, если собираешься ехать, проходи сюда, не торчи у дверей.
Джон, вспыхнув, протиснулся мимо толстых коленок дамы и забросил свой рюкзак на полку в дальнем углу купе.
— Садись-ка сюда, Джон, — с надеждой в голосе проговорила Пенни.
— Нет уж, спасибо, — упрямо буркнул он. — У меня пока и с этой стороны дел хватит. А ты оставайся там и записывай номера всех тепловозов, какие увидишь. Ты карандаш, который я тебе дал, еще не посеяла? А бумагу?
Пенни посмотрела в окно. Поезд теперь быстро скользил над крышами неприглядных домишек южного Лондона. На минуту их закрыла собой обогнавшая зеленая электричка. Пенни порылась в кармане своей спортивной куртки в поисках карандаша. Подняв глаза, она перехватила на себе изучающий взгляд попутчицы. Пенни не решилась бы утверждать, но ей показалось, что дама ей подмигнула. Точно сказать было невозможно из-за толстых стекол ее очков; в этот момент большой тепловоз прогрохотал мимо с ее стороны. Джон крикнул:
— Успела, Пенни?
— Ой, Джон, мне очень жаль, но нет, не… — начала она.
Неожиданно прервав ее, странная дама назвала номер тепловоза.
— А вот и карандаш, милочка. У меня всегда с собой куча карандашей. — И она, запустив руку в бесформенную черную сумку, извлекла из нее с десяток карандашей.
Джон, стоявший у другого окна, удивленно обернулся:
— Вот это да! Спасибо большое. Как это вы так быстро сумели? Вас тоже интересуют тепловозы?
— Вовсе нет, — последовал ответ. — Но у меня просто глаз такой — сразу все замечаю.
Теперь в ее голосе слышались вполне дружелюбные нотки. Она даже улыбнулась им обоим.
Когда поезд выехал за границы Лондона и помчался по пригородам, она попросила Джона снять ей с багажной полки один из чемоданов, после чего достала из сумки шоколадку.
— Вот, поделите пополам, — предложила она.
После такой демонстрации дружелюбия им оставалось одно — быть приветливыми и отвечать на все ее вопросы.
За разговором Джон пытался угадать, кто она и откуда, но неожиданно дама сама помогла ему, обратившись к Пенни:
— Я бы хотела нарисовать тебя, мой дружок. Ты можешь посидеть спокойно несколько минут? Вот так, посмотри в окно.
Пенни вспыхнула. Женщина опять порылась в сумке, достала один из многочисленных карандашей, какой-то старый конверт и быстрыми, точными движениями начала набрасывать портрет.
Джон, пересев на ее сторону, следил, как на обрывке бумаги появляется задорная физиономия Пенни.
— Да вы художница! — восхищенно ахнул он.
Женщина засмеялась.
— Моя фамилия Бэллинджер, — представилась дама. — Рисунок, разумеется, можешь взять себе — пошлешь родителям. И передай им, что я бы хотела написать когда-нибудь твой портрет.
Когда поезд проезжал по Тонбриджу, эта странная мисс Бэллинджер, оторвавшись от газеты, спросила:
— Едете в Гастингс на летние каникулы? Что-то поздновато вы собрались — сентябрь ведь уже.
— Нет, мисс Бэллинджер, мы едем не на каникулы. Для нас это скорее приключение, хотя Джон упорно не хочет этого признавать — считает, наверное, что он слишком взрослый. Понимаете, мы едем в наш новый дом, которого никогда раньше не видели. Все, кому я о нем говорила, твердят, что Рай — это и правда райское местечко. А вы этот городок знаете?