Тут она спохватилась, что мы договорились с портнихой Машей, которая жила у Самотечного бульвара, и мы почапали туда. Маша оказалась довольно вульгарной бабёнкой с волосами, крашеными в цвет воронова крыла. Она окинула меня таким плотоядным взглядом, что я попятился. Но оказалось, что её интерес был вполне профессиональным. Велев мне раздеться до трусов, она принялась снимать мерки. Бабушка сидела тут же, занимаясь конспирацией — срезала ценники с новых вещей и избавлялась от фирменных пакетов. Время от времени она поглядывала на меня, и когда Маша закончила, спросила вполголоса:
— Ваня, а ты бы не хотел заняться спортом?
Я вспыхнул: понятно, почему она это спросила — Ваня был хиляк хиляком, но я же не виноват, что мне досталось такое тело, могла бы понимать!
— Хотел бы, но не знаю, где и как. Зарядку начал делать вот, — одеваясь, ответил я.
Она на секунду задумалась.
— Плавание! Это самое лучшее, с чего можно начать. У вас же там «Динамо» рядом.
— Ага, рынок «Динамо». К тому же я не знаю, умею ли я плавать.
— Да, проблема… Но ничего, я займусь. У моего внука будет всё самое лучшее, — повысив голос для Маши, возвестила бабушка.
Маша тем временем копалась в шкафу, недовольно прицокивая языком.
— У меня нет подходящей ткани, надо бы на Большую Дмитровку сходить, в тот магазин, помните, мы там были, Нинель Фёдоровна? Вот хороший кусок, но его мало, на костюм не хватит, — она показала рулон тёмно-коричневой, прямо шоколадной, ткани в клетку «гленчек».
Бабушка пощупала и одобрительно кивнула.
— Пусть будет на ещё один пиджак. В конце концов, его можно и с джинсами одеть, а брюки из такого будут не очень на подростке.
— Пиджак с джинсами? — ужаснулась Маша. — Ну вы и выдумаете, Нинель Фёдоровна. Ещё скажите, сарафан с кедами можно носить!
Бабушка заразительно рассмеялась.
— Сарафан с кедами? А что, вдруг и такая мода будет!
Маша фыркнула, показывая своё отношение к таким фантазиям, я спрятал ухмылку.
— Что ж, — подвела итог бабушка, — главное сделано, мерки сняты. Остальным я займусь сама.
— Только, пожалуйста, ткань в полоску не берите, — попросил я. — А то буду как итальянский мафиозо.
— Не беспокойся, Ваня, всё будет отлично, — бодро заверила меня бабушка.
Мы ещё выпили у Маши чаю с капустными пирожками, и вышли на улицу. Бабушка решила пройтись до метро «Цветной бульвар», и там сесть на свою серую ветку. Мне это было не очень удобно, но я всё же решил тоже спуститься в метро, а не ждать троллейбус. В итоге до дома я, нагруженный огромным пакетом с новой одеждой, добрался лишь в половине восьмого, родители уже были дома.
— Ваня, что происходит? Где ты был? — это мама выскочила в прихожую на звук ключа. Уставилась на баул, который я притащил с собой, но не отвлеклась на него. — Мне на работу позвонила Ольга Борисовна, говорит, тебя не было в школе!
Упс! Совсем забыл согласовать показания с бабушкой по этому поводу.
— И почему ты не сказал, что тебя выбрали старостой? — продолжила она допрос, не давая мне ответить.
— Потому что меня не выбрали, а назначили, чувствуешь разницу? — озадачил я её контрвопросом.
— Что-то нет, — сварливо ответила она. — Результат-то один. А ты промолчал!
— Потому и молчал, что меня назначили. А сегодня, наверно, уже назначили кого-то другого.
— Ты поэтому и прогулял? — грустно спросила мама.
— Нет, не поэтому. Я был с бабушкой. Давай я помою руки и расскажу, ладно?
Я подхватил свой пакетище и потащил к себе в комнату.
— Что это? — появился из недр отец.
— Это одежда. Мне бабушка купила. На начало учебного года.
— Одежда? — встала в стойку мама. — Показывай!
— Да пожалуйста! — я перевернул пакет над кроватью и смотался в ванную.
А когда вернулся, на всех поверхностях в моей комнате были разложены вещи — на кровати, на кресле, стульях и даже на письменном столе. Мама и отец топтались рядом, и, кажется, ссорились.
— Мама, напиши, пожалуйста записку для Ольги Борисовны, что я отсутствовал по семейным обстоятельствам, — сделав вид, что ничего не заметил, попросил я.
— Ладно… Только расскажи уж, пожалуйста, почему ты не был в школе, и при чём тут эта одежда?
— Бабушка меня перехватила, и мы вернулись домой. Она посмотрела ремонт, мы поговорили, поели, и поехали по магазинам. Вот и всё.
Мама почему-то торжествующе взглянула на отца.
— Вот видишь, — обличающе воскликнула она при этом. — Я же говорила, она начала совершать странные поступки. Наверняка потратила на это всю пенсию! Тебя совсем не волнует, на что она будет жить весь месяц?
— Ну может, это всё можно вернуть в магазин? Чеки есть? — промямлил он.
Ах, вот в чём дело! Мама ищет подтверждения бабушкиной деменции. Плохо.
— Вовсе нет, — поспешил вмешаться я. — Она долго готовилась. И у неё есть накопления, она сама сказала.
— Го-о-осподи, ну откуда у неё накопления, — чуть не плача, запричитала мама. — Как ты мог спокойно смотреть, как она тратит свои сбережения! — напустилась она на меня.
Я просто не знал, что сказать.
— Мама, я совершенно уверен, что это не последние её деньги.
Она махнула рукой и ушла звонить бабушке. Пока они разговаривали, я поужинал, развесил новые вещи в шкафу, потом достал гладильную доску и погладил новую синюю рубашку, чтобы завтра пойти в школу в ней. Мне нужен был телефон, позвонить Арине узнать новости и задания на завтра. Наконец, мама наговорилась и ушла в спальню. Я быстро схватил трубку и набрал уже ставший привычным номер.
Узнал задание, и — надо же — что я всё ещё староста. И другие новости — что учительницы английского вернулись со своих курсов, и завтра семь уроков. И Верка, оказывается, сегодня была в школе. Не перевели её, значит.
Глава 29. Снова учёба
Наверно потому, что я перед сном думал о ней, Верка приснилась мне в эротическом сне. Я проснулся до будильника, с колотящимся сердцем и перемазанный засыхающей спермой. Фу, пропасть, такого со мной ещё не случалось — со стояком бывало просыпался, и часто, а от такого я предпочитал применять превентивные меры.
Смущаться, стыдиться или рефлексировать я не собирался, сон вызвал у меня разве что недоумение главной героиней — Верка мне не нравилась совершенно. Я бы Арине и то меньше удивился.
Я поскорее ломанулся в ванную, хорошо хоть родители ещё спали. Стоя под прохладными струями душа, я вдруг понял, что чувствую себя отомщённым — как будто тем, что Верка вытворяла во сне, она искупила все доставленные мне неприятности. Продоминировав и даже некоторым образом унизив её во сне, я больше не злился на неё в реальности. С лёгким сердцем я отправился завтракать.
У ворот школы Макса не оказалось, и я даже слегка расстроился. Пришлось в одиночестве переодевать сменку и идти в кабинет географии. Захожу, а там на моём месте, рядом с Маркизой, сидит какой-то хлыщ, и что-то шепчет ей на ухо. Заметив, что я остановился рядом, он встал и нагло оглядел меня с ног до головы.
— А это, как я понимаю, наш новый староста! — возвысив голос, театрально объявил он.
Послышались смешки, хотя ничего смешного он не сказал. Так это же Гайворонский, — понял я, — тот самый отдыхающий лидер. Имя вылетело у меня из головы.
— Привет, — как обычно бросил я Анжелике, а она, как обычно, меня проигнорировала.
Я повернулся к Гайворонскому. А он хорош — загорелый, с правильными чертами лица, в белоснежной рубашке и сверкающих ботинках. Ростом вот только куда ниже меня. Это всё я заценил, тоже смерив его взглядом.
— Хочешь сесть на моё место? — склонив голову к плечу, вкрадчиво спросил я.
Он взглянул на стул, с которого только что поднялся, потом, видимо, сообразил, что я имею в виду место старосты, засомневался, так ли это… Это всё отображалось у него на лице. Жидковатый какой-то лидер. Пауза затягивалась. Наконец он передёрнул плечами, процедил: «Посмотрим…» и свалил на своё место. Тут же все загомонили, и я понял, что в классе стояла тишина, пока мы разглядывали друг друга. Я плюхнулся на свой стул, тут же вошла географичка, и, как и на прошлой неделе, следом за ней завалился Макс, и с точно такими же словами: