И вот он уже битых десять минут стоял у покосившейся местами околицы (а от кого отгораживаться-то? От зайцев, что ли?) и в полном оцепенении смотрел на узкий мост, дальняя часть которого исчезала в странном, очень плотном тумане. Туману, честно-то говоря, в такое время да при такой погоде и взяться неоткуда, но туман был. И мост был.
И с этой реальностью что-то нужно было делать, хотя вариантов в итоге было не так уж и много, а точнее — всего два. Идти и не идти. Можно, конечно, ещё вернуться в трактир и позвать свидетелей этого чуда. Но тут есть определённая опасность: пока добежишь до трактира, пока объяснишь, пока вернёшься — мост может и исчезнуть. Тогда не только сам дураком выглядеть будешь, но и чудо прошляпишь.
Потоптавшись ещё немного, Альберт глубоко вздохнул, неуверенно ступил на влажные доски и замер, прислушиваясь. Ничего не произошло, и следующий шаг дался солдату уже гораздо легче: мост ничем не отличался от прочих своих деревянных собратьев.
Альберт, успокоившись, старался рассмотреть хоть что-то в окружающем мост плотном тумане, но видел лишь неясные тени не то деревьев, не то кустов. Вдруг впереди возникла какая-то расплывчатая тень глубокого чёрного цвета, и Берти остановился как вкопанный: идти навстречу непонятному чёрному пятну ему совершенно не хотелось. Тем временем пятно мрака не делало ни малейших попыток как-то добраться до Альберта, застыв на своей половине моста.
Возможно, так и стояли бы они боги знают до какого времени, но тут Берти громко и от всей своей широкой души чихнул. То ли туман так подействовал, то ли похолодало к ночи — неизвестно, но чих вышел знатный. Чёрное пятно дрогнуло, и над мостом пронеслось едва слышное «будь здоров, незнакомец».
Наверное, если бы пятно зашумело или, например, завыло дурным голосом, Берти испугался бы гораздо меньше. Недаром говорит старая байка: «Не страшно ночью ходить по кладбищу, а страшно чихнуть в пустом доме и услышать «будь здоров». Именно это с Альбертом и произошло, заставив лишний раз убедиться в том, что в каждой, даже самой дурацкой шутке есть доля истины.
- Спасибо на добром слове, - тем не менее отозвался Берти, будучи по природе человеком вежливым и доброжелательным, - осмелюсь поинтересоваться, с кем имею честь беседовать?
Фраза получилась гладкая и в меру вежливая, так что Альберт по праву собой гордился и даже почти не дрогнул, услышав ответ:
- Я страж моста. Кто ты, незнакомец?
- Я Альберт, пехотинец Лиоррского военного корпуса Истралии...вот, собственно… - что говорить ещё, Альберт категорически не знал, поэтому выжидающе замолчал, таращась на пятно и думая о том, что рассказать кому — ну вот точно не поверят! Он и сам бы не поверил, если бы под ногами не скрипели доски, а за шиворот не пытался забраться ледяной туман.
- Зачем тебе в прОклятый замок, пехотинец Альберт? - прошелестело пятно, слегка придвинувшись, но Берти разумно рассудил, что если бы его хотели сожрать, то уже давно это сделали бы, а если разговаривают — значит, всё идёт, как надо.
- Почему прОклятый? - спросил Берти, осторожно облокотившись на перила, так как ноги слегка дрожали, но это исключительно от ветра, разумеется, ни от чего-то ещё, - мне сказали, что в этом замке исполняются все желания.
- А разве исполнение всех желаний не есть самое страшное проклятье? - в голосе пятна послышалась застарелая тоска.
- Почему? - не понял Берти, чувствуя, что страх постепенно уступает место привычному любопытству, - каждый стремится к исполнению всех желаний, разве нет?
- А чего хотеть потом? - вопросом на вопрос ответило пятно, - когда хотеть уже нечего?
- Ну не знаю, - растерялся Альберт, которому трудно было представить, что бывает с тем, у кого исполнились все желания, - наверное, захотеть ещё чего-то…
- Чего? - снова грустно спросило пятно, - всё уже есть…
- Не знаю, - повторил Берти, преисполнившись сочувствия к несчастному стражу, - но я бы всё равно рискнул.
- А чего ты хочешь? - слегка оживилось пятно, - а то в последнее время как-то почти никто не ходит, скучно мне, так что прости мне мою болтливость, пехотинец Берти.
- А ты давно тут сторожишь? — как любому солдату, Альберту было прекрасно известно, какая тоска — стоять в карауле, когда заранее известно, что ничего случиться не может, - умаялся небось?