Поэтому П.Н. Черменский предположил, что в фразе московско-рязанского соглашения 1381 г. «А что купля князя великого Мещера, как было при Александре Уковиче, то князю великому Дмитрию, а князю великому Олгу не вступатися по тот розъездъ» речь идет не о времени «купли» Мещеры, а о том, что московский князь приобрел не весь этот край, а лишь его часть (скорее всего, территорию, которую в XVI в. занимал Мещерский уезд) в тех границах, которые были установлены ранее при рязанском князе Иване Ярославиче и Александре Уковиче во время размежевания их владений. То, что в 20-х гг. XIV в. Иван Ярославич проводил размежевание своих границ с соседями, подтверждается все той же московско-рязанской грамотой 1381 г.: «А Володимерское порубежье по тому, как то было при вашем деде, при великом князе при Иване Даниловиче, и при вашем дяде, при великомъ князе при Семене, и при твоемъ отци, при великомъ князе при Иване»[97]. Московско-рязанское докончание 1402 г. уточняет, что с рязанской стороны этот рубеж был впервые установлен «при великом князе Иване Ярославиче»[98].
Московско-рязанская грамота 1381 г. впервые определяла границу между двумя княжествами на всем ее протяжении. Собственно московско-рязанская граница начиналась выше Коломны и пролегала по Оке. Затем она шла по реке Цне, левому притоку Оки. Приблизительно от среднего течения Цны начинался рубеж между Рязанью и Владимиром, который вел к озеру Великому и далее к верховью рек Нарма и Курша через главную группу озер Мещерской низменности. От реки Курша проходил рубеж Рязани с Мещерой, который шел к реке Гусь, а по ней к Оке[99].
При таком понимании текста грамоты 1381 г., по мнению П.Н. Черменского, окончательно разрывается всякая связь Дмитрия Донского с Александром Уковичем, и говорить о том, что московский князь приобрел эти земли именно у него, нельзя. Но у кого же тогда Дмитрий Донской приобрел Мещеру? На взгляд историка, «"купля" Мещеры московским князем могла состояться у князя Юрия Мещерского», современника Дмитрия Донского, участвовавшего в качестве его воеводы в Куликовской битве[100]. Понятно, что эта сделка могла состояться в период, весьма близкий к составлению грамоты 1381 г., и тем самым вполне удовлетворительно объяснялось — почему именно с 80-х гг. XIV в. Мещера начинает упоминаться в числе московских владений.
Как видим, различных, зачастую противоречащих друг другу версий по поводу ответа на вопрос — у кого Дмитрий Донской «купил» Мещеру? — было выдвинуто немало[101]. Тем не менее мы не можем согласиться ни с одной из них. Виной тому — еще одна грамота этого времени, мимо которой удивительным образом прошли практически все исследователи истории Мещерского края.
Приобретение Мещеры Дмитрием Донским
Речь идет о московско-серпуховском докончании 1401–1402 гг., заключенном между великим князем Василием I и серпуховским князем Владимиром Андреевичем. В нем Владимир Андреевич, признавая «старшинство» двоюродного племянника, обязался «блюсти» под ним все его владения: «Москвы и Коломны с волостми, и всего твоего великого княженья, да Волока и Ржевы с волостми, и Новагорода Нижнего с волостми, и что к нему потягло, и Мурома с волостми, и что к нему потягло, и Мещеры с волостми, и что к ней потягло, и в та места татарьская и в мордовьская, как было, господине, за твоим отцомъ, за великим князем, и за твоим дедом, за великим князем Дмитрием Костянтиновичем, и за тобою, за великим князем»[102]. В данной фразе перед нами выстраивается последовательная цепочка владельцев Мещеры на протяжении почти всей второй половины XIV в., из которой явствует, что непосредственно перед Дмитрием Донским владельцем этого края был не кто иной, как князь Дмитрий Константинович Суздальский. Именно у него, надо полагать, и была «куплена» Мещера. Поскольку суздальский князь скончался в 1383 г.[103], а из московско-рязанского докончания 1381 г. мы знаем, что уже к началу 80-х гг. XIV в. этот край стал московским владением, со всей очевидностью вытекает, что Мещеру Дмитрий Донской «купил» именно у Дмитрия. Константиновича Суздальского. При этом Дмитрию досталась не вся Мещера, а лишь та ее часть, которой в первой половине XIV в. когда-то владел Александр Укович[104].
Но по имеющимся в распоряжении исследователя источникам создается довольно странная картина, аналогичная случаю с «куплями Калиты» — из летописей нам известно, что Дмитрий Донской владеет Мещерой, однако почему-то «забывает» включить ее в свое завещание:, его духовная грамота 1389 г. ни слова не говорит о ней[105], подобно тому как завещания его отца и деда ничего не сообщают о принадлежности им Галича, Углича и Белоозера. Складывается парадоксальное впечатление — московский князь реально владеет этим краем и в то же время не имеет права распоряжаться им.
101
Ради полноты картины упомянем еще об одной версии по поводу «купли» Мещеры. А.М. Орлов считает, что «проникновение русских в Мещеру относится к концу XIV — началу XV вв. когда Мещера Тамерланом передается русским князьям, начинается распродажа мещерских земель. Купив земли мещерских князей, московские государи направляют сюда своих наместников и служилых людей» (
103
ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 148–149 (первой пагинации).
104
Ссылка московско-серпуховского договора 1401–1402 гг. на прежнего владельца земель — князя Дмитрия Константиновича Суздальского не может относиться ко всем названным в ней владениям Василия I, поскольку здесь упомянуты Москва и Коломна — родовые владения московских князей, которыми суздальские князья никогда не владели. Следовательно, эта отсылка относится лишь к какой-то части перечисленных земель. Известно, что из этого перечня владений собственностью князя Дмитрия Константиновича являлся Нижний Новгород, который в начале 90-х гг. XIV в. перешел от суздальских князей к Василию I. Но тогда его упоминание должно было бы находиться не в середине, а в конце данного списка владений. К тому же после смерти князя Дмитрия Константиновича следующим владельцем Нижнего Новгорода на протяжении почти десяти лет являлся его брат Борис, чье имя должно было также быть упомянуто. Отсюда мы делаем вывод, что ссылка грамоты на прежнего владельца князя Дмитрия Константиновича должна относиться к тому комплексу земель, который упомянут последним в перечне. Речь идет о землях Мещеры, вместе с татарскими и мордовскими землями. Ниже мы будем говорить об особом статусе Мещеры, которая представляла собой своеобразный буфер на границе русских и ордынских владений. Проникновение русских князей в этот район во второй половине XIV в. приводило к тому, что вместе с московской экспансией здесь шло также расширение и рязанских владений. Об этом свидетельствует статья договора Василия I и великого князя Федора Ольговича Рязанского: «А что будет отець наш, князь великы Дмитреи Иванович, оттаимал татарьская места и мордовска места, а ци переменит богъ татаръ, и та места мне, князю великому Василью Дмитреевичю. А что будет отнял отець твои, князь великы Олегъ Иванович, татарьския места и моръдовския, а та тобе и есть» (ДДГ. № 19. С. 54). В этих условиях московско-серпуховское докончание 1401–1402 гг. должно было зафиксировать, что к Мещере также относились и «та места татарьская и в мордовьская, как было, господине, за твоим отцомъ, за великим князем, и за твоим дедом, за великим князем Дмитрием Костянтиновичем, и за тобою, за великим князем».