Аналогичный метод должен использовать и историк. Можно предположить, что наряду с загадочными «куплями» Калиты в это же время существовали и другие «купли», сведений о которых сохранилось больше, нежели по истории Галича, Белоозера и Углича, а это, в свою очередь, даст возможность выяснить, что следует понимать под этим термином. Полученные подобным способом результаты можно будет соотнести с интересующими нас городами. Тем самым у нас в руках оказывается та путеводная нить, с помощью которой можно будет разгадать ту проблему, над которой задумывались поколения историков.
В правильности данного метода исследования легко убедиться, обратившись к духовным и договорным грамотам московских князей XIV–XV вв., из которых выясняется, что Галич, Углич и Белоозеро были не единственными приобретениями подобного рода для представителей московского княжеского дома. Различного рода «купли» широко встречаются в их грамотах. Так, во второй духовной грамоте 1339 г. Ивана Калиты названо «село Павловское, бабы нашее купля…»[58]. В завещании 1353 г. Семена Гордого среди сел, передаваемых его жене, встречается «в Перьяславле купля моя село Самаровьское…»[59]. Духовная грамота 1389 г. Дмитрия Донского упоминает «княгини моее купля Лохно…»[60]. Подобный перечень легко расширить и по известиям этих грамот в XV в. Размеры этих приобретений различны — иногда это лишь отдельные села или волости[61]. Но помимо таких мелких приобретений духовные и договорные грамоты знают и более крупные «купли», охватывающие значительные территории. Это — Мещера[62], Романов городок[63], Венев[64]. Летописи добавляют к ним Ростов[65] и Ярославль[66]. Относительно некоторых из этих приобретений источники упоминают не только имя «покупателя», как в случае с Галичем, Угличем и Белоозером, но и «продавца». К примеру, в духовной грамоте Василия Темного читаем: «А что ее купля городок Романов… что собе купила оу князя оу Семена и оу князя оу Василья оу Шохонских, ино то се и есть, в то ся дети мои оу нее не въступают»[67].
Тем самым терпит крах версия В.И. Сергеевича и А.Н. Насонова, что термином «купля» можно было скрыть «действительные способы» приобретения этих владений. «Купля» Борисоглебской половины Ростова летописью датируется 1474 г., то есть всего за несколько лет до полной ликвидации ордынской зависимости. Следовательно, теряет смысл объяснение М.К. Любавским и В.А. Кучкиным «купли» как своего рода закладной операции за своевременную уплату ордынской дани или покупку ханского ярлыка. Важным представляется и то наблюдение, что «куплей» могли именоваться приобретения не только князей, но и бояр. Так, в завещании 1451 г. великая княгиня Софья Витовтовна упоминает свой московский двор, который она «променила есмь была Ивану Старкову на его куплю, на Степановьскии дворъ Дмитриевича и его детей, Григориевъ и Федоровъ, на Подоле…»[68].
61
Пожалуй, самое небольшое владение, именуемое «куплей» напоминаемое духовными и договорными грамотами, встречается в докончании 1473 г. Ивана III с углицким князем Андреем Васиьевичем, в котором читаем: «А что мати наша, великая княгини, дала тобе в нашей отчине, в великом княженье, в Ростове,
65
ПСРЛ. Т. XXIV С. 194. См. также: Т. VIII. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. М., 2001. С. 180.