Я помню тишину весеннего полдня в колледже Смита в 1942 году, когда я оказалась в страшном тупике, размышляя о собственном будущем. Несколькими днями ранее я получила уведомление о том, что успешно прошла конкурс на стипендию. Принимая поздравления, я чувствовала не только радостное возбуждение, но и странную тревогу: передо мной встал вопрос, о котором я не хотела думать.
«Действительно ли в этом мое призвание?» — этот вопрос отгородил меня ото всего остального мира. Холодная и одинокая, я чувствовала себя обособленной от девочек, болтающих между собой или занимающихся приготовлением уроков на залитом солнцем пригорке позади учебного здания. И думала о том, что собираюсь стать психологом. Но если и меня вселилось сомнение, то кем же тогда я хотела бы стать? Я чувствовала, что будущее скрыто от меня, и не видела себя в нем совсем. Я не могла представить себя закончившей колледж. В семнадцать лет я приехала сюда из небольшого городка на Среднем Западе, неуверенная в себе. Передо мной открылись необозримые горизонты окружающего мира, жизнь во всем ее многообразии. Я начала познавать себя и думала, что знаю, кем бы я хотела стать. Я не могла вернуться к прошлому. Я не могла возвратиться домой и жить так, как жила моя мать и другие женщины нашего городка, привязанные к дому, бриджу, магазинам, детям, мужу, благотворительной деятельности, вещам. И вдруг теперь, когда настало время определять свою будущую судьбу, сделать решительный шаг, я не знала, кем же я хочу стать.
Я получила стипендию, стала учиться, но следующей весной под чужим калифорнийским солнцем, в другом колледже вновь встал этот же вопрос, и я никак не могла выбросить его из головы. Я вновь успешно прошла конкурс на другую стипендию, которая предоставляла мне возможность заниматься диссертационным исследованием, посвятить себя карьере профессионального психолога. «И это является моим истинным призванием?» Необходимость принятия решения буквально ужаснула меня. В течение многих дней я жила под гнетом неразрешимой проблемы, будучи не в состоянии думать о чем-либо другом.
Вопрос не столь важен, внушала я себе. Ничто не имело для меня большего значения в тот год, чем любовь. Мы бродили по холмам в Беркли, и мой друг сказал: «Из этого ничего не получится, я никогда не смогу получить такую же стипендию, как ты». Могла ли я себе представить, что буду поставлена перед окончательным выбором: если я соглашусь на эту стипендию, то со мной останется только холодное одиночество того дня. Я с облегчением отказалась от стипендии. Но позже, в течение многих лет, я не могла прочитать ни строчки из научных работ в той области, которая, как я когда-то думала, будет уделом всей моей жизни. Напоминание о потере было слишком болезненным.
Я никогда не могла объяснить себе и другим, почему я отказалась от этой карьеры. Я жила только настоящим, работая в газете, и не имела какого-либо конкретного плана на будущее. Я вышла замуж, родила детей и жила как провинциальная домохозяйка, соответствуя мифу о женском предназначении. Но меня постоянно преследовал один и тот же вопрос. Я не видела цели в жизни и не могла успокоиться, пока в конце концов не нашла на него свой ответ.
Разговаривая со старшеклассницами в колледже Смита в 1959 году, я обнаружила, что этот вопрос не менее мучителен для девушек и в настоящее время. Но они дают на него ответ, до которого мое поколение додумалось, только прожив полжизни и осознав, что в действительности он вовсе не является ответом. Девушки, в основном старшеклассницы, сидели в гостиной колледжа и пили кофе. Вечер напоминал те времена, когда я сама была старшеклассницей, кроме, пожалуй, того факта, что сейчас у многих девушек были кольца на левой руке. Я спросила своих собеседниц, что сидели поближе ко мне, кем они хотят быть. Те, что были помолвлены, говорили о предстоящих свадьбах, квартирах, желании найти работу секретарши, пока их мужья не закончат учебу. Другие, после некоторого отчужденного молчания, говорили уклончиво о той или иной работе, о продолжении учебы, но ни у кого из них не было конкретных планов. Блондинка с хвостиком спросила меня на следующий день, действительно ли я поверила всему тому, о чем они говорили мне накануне. «Все это было неправда, — сказала она мне. — Нам не нравится, когда нас спрашивают, что мы собираемся делать. Никто из нас этого не знает. Никто даже не хочет думать об этом. Больше всего повезло тем, кто собирается сразу после окончания школы выйти замуж. Им не надо задавать себе этот вопрос».