– Да уж, вижу, вы любитель рисковать! – сказал я без возмущения, скорее даже с улыбкой: настолько сильное впечатление на меня произвела разносторонность талантов старого пройдохи.
– Что поделать: в нашей профессии без риска – никуда, тут скорее на излишней осторожности погоришь, – последовал ответ.
Тут поезд начал притормаживать перед станцией. Прежде мне как-то не пришло в голову спросить, куда едет мой спутник, – но сейчас вдруг стало ясно, что это его остановка: он надел пальто и явно приготовился к выходу. Я остался сидеть.
– А вы, сэр, едете до Дувра? – поинтересовался экс-мошенник.
– Да, – кивнул я.
– А потом дальше, на Континент?
– Да.
– Понятно, собираетесь путешествовать по Европе… И как долго, если не секрет?
– Не очень долго: неделю или немногим более.
– Ну, доброго вам пути, я схожу здесь. Не помню, сэр, в ходе всех этих разговоров был ли у меня случай представиться? Нет? Ох, прошу прощения! Джон Уилки меня зовут, а прежде я носил прозвище Капитан, капитан Уилки… Впрочем, эти времена миновали безвозвратно. Рад знакомству, сэр, сердечно рад! Мой зонтик, случайно, не возле вашего сиденья? – Он потянулся было посмотреть, но сразу же подался назад. – О, вижу, нет, извините: вот он, в углу. Всего доброго!
Поезд остановился, дверь купе открылась – и отставной взломщик, приветливо кивнув мне на прощание, ступил на платформу станции и мгновенно исчез в шумной толпе.
Я закурил вторую сигару, улыбнулся, подумав о том, какого необычного попутчика послала мне судьба, – и хотел было взять забытую им газету («Таймс» так и остался лежать на сиденье). Как раз в этот момент прозвучал сигнал отправления поезда, вагон медленно тронулся с места…
И вдруг, к своему величайшему удивлению, я обнаружил, что кто-то заглядывает снаружи сквозь приоткрытое окно купе. Бледное лицо было так искажено волнением, что я едва смог узнать его – хотя оно принадлежало человеку, с которым мы только что ехали вместе.
– Вот, возьмите это! – выкрикнул он, швыряя в купе небольшой предмет. – Берите-берите! Этот поступок был недостоин меня, сэр, да и семь фунтов четыре шиллинга – все равно не деньги, но вам они, надеюсь, еще пригодятся. Извините, просто не совладал с искушением!
С этими словами он исчез окончательно. Поезд набирал скорость. Я, не зная, что и думать, подобрал брошенный в окно предмет – и на миг словно окаменел.
Это был мой старый кожаный кошелек, с билетами в оба конца и со всеми моими деньгами, предназначенными для поездки на Континент: их действительно было ровно семь фунтов четыре шиллинга. Когда «капитан Уилки» ухитрился вытащить этот кошелек из моего кармана – известно только ему самому. Я все-таки полагаю, что это произошло в тот миг, когда он делал вид, что ищет зонтик.
Но важнее не то, в какой момент «капитан» меня обокрал, – а то, что он все-таки вернул украденное. Надо думать, его преступная карьера действительно осталась в прошлом, но после того, как он в таких подробностях описывал свои прошлые подвиги, руки старого вора самопроизвольно вспомнили прежнюю профессию.
К счастью для меня, сам «капитан» все-таки сумел убедить их (то есть свои собственные руки) в том, что возвращаться к прежним занятиям – совсем не дело…
Бертрам Флетчер Робинсон
Хроники Аддингтона Писа
– Фью, фью-у, фьюти-фью, – пищала флейта этажом выше.
– Сил моих больше нет! – яростно дернул я за сонетку. – И я не намерен долее это терпеть!
Меня зовут Джеймс Филлипс, и я снял комнаты в первом этаже, очарованный тем, сколь тихим и уединенным местом была Кейбл-стрит: основной поток уличного движения разбивался о Вестминстерское аббатство, словно о волнолом, и расходился на два рукава, северный и южный, оставляя наш дом покачиваться на сонных волнах тихой заводи.
Сами комнаты были обставлены весьма старомодно – единственной уступкой современности была мастерская, в которую можно было попасть из гостиной. Идеальное обиталище для человека искусства, скажете вы; но нет! Два дня назад я въехал, и уже два вечера сосед сверху мучил меня своими потугами научиться играть на флейте. Непростительное вторжение в частную жизнь – вот как я такое называю.