— О преступлении! — вскричала она. — Неужели ты не понимаешь? О преступлении! Они же как зачарованные. Больные люди, которые не могут оставить без внимания даже случайную фразу о своем недуге. Возможно, этот человек совсем не виноват, но зато они сплошь отравители. Ты никогда не задумывался, сколько людей гибнет от разных ядов? — Она даже побледнела от волнения. — Если супруги друг друга не травят… Супруги или любовники, все равно… Это исключение. О, ты не представляешь, — воскликнула она, — сколько яда люди поглощают с чаем, с вином, с кофе! А сколько яда проглотила я сама, не подозревая… да и подозревая тоже… Это был риск! Если кто-то выживает, то лишь по одной причине. — Она рассмеялась. — Из страха отравителя перед смертельной дозой. Для нее нужны крепкие нервы. Однако рано или поздно неизбежное свершается. Стоит только один раз подсыпать чуточку яда, и назад пути нет. Это как начало конца. Ты согласен? Ты меня понимаешь?
Ответа она не ждала. Лежа на спине, она отколола от пояса ландыши и теперь держала их перед глазами.
— Мои мужья… оба… давали мне яд, — сказала Беатрис. — Первый почти сразу переборщил с дозой, зато второй был настоящим мастером своего дела. Он подсыпал мне яд понемножку, изредка, по — умному… пока один раз утром, проснувшись, я не ощутила, что все мое бедное тело до самых кончиков пальцев отравлено. Как раз вовремя!
Мне было отвратительно — особенно сегодня — спокойствие, с каким она говорила о своих мужьях, и я уже собрался остановить ее, как она печально воскликнула:
— Почему? Почему меня? Что я такого сделала? Почему меня убивали?.. Не иначе это сговор!
Я попытался ее утешить, сказал, что она слишком хороша для нашего ужасного мира… Слишком прекрасна… Слишком совершенна… Даже пошутил, что своей безупречностью она пугает людей.
— Ведь я не пытался тебя отравить.
Беатрис коротко рассмеялась и прикусила стебелек ландыша.
— Ты?! — изумилась она. — Да ты и мухи не обидишь!
Почему-то меня это задело. Но тут прибежала Аннет с аперитивами, и Беатрис, привстав, подала мне бокал, блеснув жемчужиной на жемчужном пальчике, как я его называл. Разве я мог на нее сердиться?
— А ты, — спросил я, беря у нее из рук бокал, — ты ведь тоже никого не отравила?
Тут мне в голову пришла мысль, которой я поспешил поделиться с Беатрис.
— Ты поступаешь иначе. Правда, я не знаю, как назвать тех, кто не только не убивает людей, а, наоборот, своей красотой дарит жизнь всем… почтальону, лодочнику, кучеру, цветочнице, мне…
Она задумчиво улыбнулась и так же задумчиво поглядела на меня.
— О чем ты грезишь, прекраснейшая из прекраснейших возлюбленных?
— Ты пойдешь после ланча на почту? Прошу тебя, милый. Право, я ни от кого ничего не жду… Но ведь глупо, если письма есть, не забрать их. Зачем ждать до завтра? Ужасно глупо.
Склонив набок очаровательную головку, она крутила в пальцах стебелек ландыша, а я поднес бокал к губам и стал пить… нет, смаковать вино, не отрывая глаз от темной головки и размышляя о почтальонах, и о синих жуках, и о расставаниях, которые не настоящие расставания, и о…
Боже милостивый! Неужели у меня настолько разыгралось воображение? Нет, это не игра воображения! У вина, которое я пил, был необычный горьковатый привкус…
Роберт Грейвс
Он пошел купить носорога
— …очень разумный и очень тихий молодой человек, — закончила свой рассказ миссис Тиссер. — И всегда вовремя платил за комнату. Я считаю, он был не в себе…
— Свидетельнице не задавали вопрос о психическом состоянии потерпевшего, — перебил ее секретарь. — От нее требуются только факты.
— Миссис Тиссер, — вмешался коронер, — вам не задавали вопрос о психическом состоянии потерпевшего. От вас требуются только факты. Присяжные хотят как можно больше узнать о поведении покойного Ангуса Гамильтона Тигха в последний день его жизни.
Однако миссис Тиссер не так-то легко было сбить с толку.
— Ваша честь, поведение молодого джентльмена подтверждает, что он был не в себе.
— Объясните, пожалуйста, — уступая, потребовал коронер.
— Ваша честь, он вел себя очень странно. За завтраком, когда я поставила перед ним поднос, он сказал: «Миссис Тиссер, всю жизнь я поступал неправильно. Всегда открывал рот вместо того, чтобы закрывать его». О, я очень долго молила Господа, чтобы он заговорил об этом, потому что несчастный молодой человек храпел, как свинья. И я сказала: «Мистер Тигх, очень рада услышать это от вас. Запишитесь на прием к доктору Торну. Он прооперирует ваш нос, и вам никогда больше не придется мучиться». «Но мне же нравится, — возразил он, сверкая глазами. — Вся система оживает. К тому же нет ничего дешевле. Все равно что сидеть на солнышке или расчесывать волосы. Вы согласны?»