Дальше поезд пошел по берегу Байкала, то ныряя в туннели, то выходя из них. Туннелей здесь много, так как береговые утесы отвесны и высоки. На мысах они поднимаются прямо из воды. В таких местах провести дорогу по открытому берегу было невозможно, – приходилось пробивать в крепких гранитных скалах туннели.
Поезд шел дальше. Слева расстилалась голубая ширь озера. Туман исчез, и вода ярко блестела на солнце. Прямо из-под железнодорожного пути скалы обрывались в бездну воды. Справа вздымались утесы. Их вершины как бы нависали над берегом и уходили к небу, синева которого становилась от этого еще более густой.
Поезд неожиданно остановился. Мы вышли из вагона и увидели лежащий впереди на рельсах большой камень. Он свалился на полотно дороги с утеса. Общими усилиями пассажиры вместе с машинистом и путевым смотрителем сбросили камень с пути.
Вдалеке, за Байкалом, синели высокие горы. Это и был Хамар-Дабан. Часть его вершин отличалась заостренными очертаниями, а другие выглядели плоскими и широкими…
Миновав множество туннелей, мы прибыли на станцию Култук, находящуюся возле оконечности Байкала. Здесь мы с братом сошли с поезда. Отсюда, наняв дорожный возок, запряженный парой сибирских лошадок, мы отправились в село Шимки, откуда намеревались начать свой горный маршрут.
Мы ехали по Тункинской долине, которая служит продолжением впадины Байкала. С севера эта долина огорожена почти отвесной стеной высокого хребта Тункинских гольцов, входящих в горную систему Восточных Саян. Их гребень сильно зазубрен. С юга же над долиной более пологими склонами поднимается Хамар-Дабан. Он состоит из нескольких хребтов и небольших плоскогорий, образующих нагорье. Хамар-Дабанское нагорье тоже гольцовое – его вершины, возвышаясь над границей лесной растительности, всегда голы. Слово «гольцы» широко употребляется в Сибири для обозначения высоких гор.
Часть Хамар-Дабана, расположенную над Тункинской долиной, иногда присоединяют к Восточным Саянам. Название же Хамар-Дабан в этих случаях относят только к той части нагорья, которая возвышается непосредственно над Байкалом.
Широкое дно длинной Тункинской долины разделено поперек невысокими горными перемычками на второстепенные котловины, через которые течет река Иркут. Пересекая перемычки, река размывает для себя узкое скалистое ложе. Во впадинах же она откладывает гальку и песок и течет по своим наносам.
Перед нами сразу же возникла первая из многочисленных загадок, которые нам потом задавала природа Прибайкалья: как объяснить разницу в крутизне гор на северной или южной сторонах Тункинской долины? Надо сказать, что тем же свойством обладает и впадина самого Байкала – северо-западная ее сторона гораздо круче противоположной.
Почему Тункинские гольцы, – спрашивали мы у себя, – поднимаются над впадиной отвесной стеной, а Хамар-Дабан – сравнительно пологими склонами? Решить эту задачу удалось только через три года, после того как мы изучили особенности внутреннего строения Хамар-Дабана и Тункинских гольцов. Для того, чтобы выяснить происхождение Прибайкальских гор, нам пришлось немало по ним полазить! Но о разгадках потом…
В Шимки мы приехали без особого труда – по тракту. Здесь нам удалось быстро собрать походный караван. Затем не мешкая мы направились в горы, которые поднимаются с южной стороны Тункинской долины, и пересекли их по нескольким направлениям. По этим горам, составляющим часть Хамар-Дабана, проходит наша государственная граница с Монголией, и они называются Пограничными гольцами. Как-то так случилось, что они не были еще исследованы в научном отношении.
Первая же поездка накрепко привязала меня к Прибайкалью. В то время большие горы привлекали нас с братом своей дикостью, и мы стали сюда ежегодно ездить из Москвы. Самим Байкалом я занялся позже.
В последующие два года мы распространили исследования на более восточную часть Хамар-Дабана, постепенно приближаясь к Байкалу. Побывали и на реке Джиде, которая течет в Селенгу, впадающую в Байкал. В 1929 году мы поднимались на Хамар-Дабан с самого берега Байкала – из Култука. Поднимаясь по заброшенному Камарскому тракту, который превратился в обычную вьючную тропу, круто взбиравшуюся по склону Камарского гольца, мы то и дело оглядывались назад, чтобы полюбоваться синей гладью огромного озера. Его можно было иногда разглядеть далеко внизу через просветы между высокими деревьями. Затем мы углубились в горы. Байкал скрылся из виду, и вместо него перед нами открывались одна за другой величественные картины хамар-дабанских гольцов…