Какие это были разные люди – Черский и Обручев.
И как несхожи их судьбы. Один был самоучка, другой получил блестящее образование; один погиб, не прожив и полувека, другой прожил без малого столетие. Роднила их обоих глубокая преданность науке. Оба в разное время искали разгадку тайн Байкала. И оба, мы теперь это можем подтвердить, шли по верному пути, в огромной степени облегчив работу последующих поколений ученых.
Иван Дементьевич Черский, литовец по происхождению, родился в 1845 году в Виленской губернии и с юных лет вовсе не думал ни о геологии, ни о Сибири. Он окончил гимназию и поступил в Виленский дворянский институт. Но доучиться не успел. Грянуло польское восстание 1863 года, и Черский примкнул к нему. Схваченный царскими властями вместе с другими повстанцами, восемнадцатилетний Черский был выслан в Сибирь и там, в Омске, отдан в солдаты.
Солдатчина была нелегка. Но Черский все-таки находил время и силы, чтобы после несения службы заниматься наукой. Он познакомился с любителем книг В. И. Квятковским, а затем с выдающимся русским путешественником Г. Н. Потаниным и пристрастился к геологии и к науке об ископаемых животных.
После пяти лет воинской службы Черский по болезни был уволен. На родину ему было запрещено возвращаться, и Черский прожил в Омске еще два года. Больной, он должен был теперь сам добывать средства к существованию. Но у него появился досуг для научных занятий.
Наконец, в 1871 году, Иван Дементьевич получил разрешение переехать в Иркутск, где был Сибирский отдел Географического общества. Тут он познакомился с двумя соотечественниками – тоже ссыльными, – зоологом Дыбовским и геологом Чекановским и вместе с ними занялся изучением Восточной Сибири.
Черский, несомненно, был мечтателем. Напрасно многие думают, что из среды мечтателей выходят лишь поэты. Самое точное исследование, связанное с кропотливым добыванием и анализом фактов, требует полета фантазии. Многие великие ученые, в том числе и математики, были великими мечтателями.
Мечтатель и энтузиаст науки Черский не мог не увлечься Байкалом, этим удивительным созданием природы.
На протяжении четырех лет, с лета до глубокой осени, Иван Дементьевич занимался изучением берегов огромного озера. Черский плыл на лодке, тщательно исследуя отвесные скалы, обрывающиеся в воду. Там, где утесы отступали, он часто выходил на сушу и проникал пешком в глубину берега. Ночевал он со своими гребцами в палатке, питаясь преимущественно рыбой, которую удавалось ловить.
Черский составил первую геологическую карту берегов Байкала и дал их описание, которое до сих пор не превзойдено по подробности.
Академия наук обратила на исследования Черского внимание, и он в 1885 году был приглашен в Петербург. Здесь Иван Дементьевич проработал в музее Академии наук шесть лет.
Геологические исследования необъятных пространств Сибири стали подлинной страстью Черского. Весной 1891 года он выехал во главе экспедиции Академии наук в Якутию.
Вместе с ним в далекий неизведанный край отправились его жена и двенадцатилетний сын. Состав экспедиции дополнял препаратор.
Петербургские друзья Черского, знавшие, что он болен, предостерегали его от этого труднейшего путешествия. Но удержать энтузиаста от поездки было невозможно.
По пути в Якутию Черский остановился в Иркутске. Здесь он познакомился с молодым Владимиром Афанасьевичем Обручевым, который в ту пору был единственным штатным геологом в Сибири и продолжил работы, начатые на Байкале Черским.
Из Иркутска экспедиция Черского отправилась в Якутск и Верхнеколымск. Иван Дементьевич с семьей и сотрудниками попали в очень тяжелые условия. Трудно было передвигаться, трудно было доставать продовольствие. Но донесения, которые посылал Черский в Академию наук, были неизменно бодры. Стоит ли принимать во внимание тяготы путешествия, если Черскому удалось открыть между верховьями Индигирки и Колымы никому не известные высокие горные хребты!
В Верхнеколымске экспедиция Черского зимовала. Жить пришлось в якутских юртах при морозах в 40-45 градусов. У Ивана Дементьевича развилось тяжелое легочное заболевание, но он продолжал упорно работать. Препаратора, который тяготился трудностями путешествия, пришлось отпустить. Весной, едва только вскрылись реки, Черский с семьей и нанятым в Якутске казаком Расторгуевым выехал на двух карбасах вниз по Колыме. Стояли белые ночи, и Черский подолгу просиживал на носу карбаса, наблюдая за берегами и записывая виденное. Он уходил в каюту только на стоянках, но тут мучительный кашель не давал ему уснуть.