Когда эпидемия малярии приняла в ряде стран совершенно катастрофические размеры, ненависть народных масс к иезуитам обострилась в высшей степени. В Англии, например, их стали обвинять в намерении отравить своим «порошком» всех англичан-некатоликов, в том числе и короля. Последний как раз заболел тяжелой формой малярии. Но все усилия придворных врачей облегчить его участь были тщетны. Предложения католических монахов об оказании помощи решительно отвергались.
Вдруг произошло нечто неожиданное. Вылечить короля взялся простой, никому до тех пор не известный знахарь, некий Тальбор. Результаты были ошеломительные. Всего а две недели король излечился от злого недуга, принимая какое-то прописанное знахарем горькое лекарство (по столовой ложке через каждые три часа). При этом хитрый знахарь наотрез отказался сообщить состав и происхождение целебной микстуры. Впрочем, король, счастливый, быстро окрепший, на этом и не настаивал. Избавленный от тяжелой болезни, он щедро отблагодарил своего спасителя и специальным указом даровал ему звания лорда и королевского лекаря, а также разрешил лечить больных по всей стране.
Зависти всей королевской свиты, особенно придворных медиков, не было предела. Они не могли мириться с растущей славой новоявленного врача. Вся знать наперебой стремилась лечиться только у Тальбора. Даже французский король направил ему приглашение прибыть в Париж для лечения его персоны и всей королевской семьи от малярии. Исход лечения и на этот раз оказался удачным: он стал еще большим триумфом Тальбора, который, однако, упорно продолжал беречь свою тайну. Лишь когда король Франции предложил ловкому дельцу 3000 золотых франков, большую пожизненную пенсию и дал обязательство не разглашать секрета до смерти лекаря, Тальбор сдался. Выяснилось, что он лечил своих пациентов не чем иным, как «иезуитским порошком», растворенным в вине. От английского короля он скрыл это обстоятельство, ибо знал, что рискует головой.
Но пришло, наконец, и время, когда чудесное лекарство перестало быть монополией отдельных лиц. Оно утвердилось как единственно надежное средство в борьбе с гибельной малярией. Десятки, сотни тысяч европейцев избавились от страшного заболевания с помощью целебной коры перуанского дерева. А вот о самом дереве никто еще не имел ясного представления. Его местонахождение не могли обнаружить даже испанцы, которые осели в Южной Америке и к этому времени были единственными поставщиками перуанского «товара» в Европу.
Местные индейцы, к этому времени уже хорошо узнавшие коварные нравы завоевателей, соблюдали большую осторожность. Сбор «кина-кина» — «коры всех кор» — поручался только своим и только наиболее надежным людям (кстати, от индийского «кина-кина» и происходит современное название хинного дерева и выделенного из его коры алкалоида — хинина). Старые туземцы поучали молодых, что малярия поможет изгнать жестоких поработителей, если им не удастся разгадать секрет самого хинного дерева.
С разглашением тайны лечебных свойств коры они к этому времени уже примирились. Да и она обернулась к тому же выгодной для них торговлей.
Кстати, о самом разглашении ходит много легенд, но одну повторяют чаще других. Юная перуанка полюбила испанского солдата. Когда тот заболел малярией и положение его стало безнадежным, она решила спасти ему жизнь целебной корой. Так солдат узнал, а затем и раскрыл заветную тайну туземцев за солидное вознаграждение одному из миссионеров-иезуитов. А те поспешили убрать солдата, а тайну сделать предметом своей торговли.
Долго, однако, попытки европейцев проникнуть в непроходимые чащи тропических лесов не имели успеха. Только в 1678 году после многих неудач одному из членов французской астрономической экспедиции Ла Кондамину удалось впервые увидеть хинное дерево в районе Локсы. Он с оказией послал краткое описание дерева и гербарный образец великому шведскому ботанику Карлу Линнею. Это и послужило основой первого научного исследования и ботанической характеристики растения. Линней же и дал ему имя цинхоны — родовое название, которое сохранилось в научной литературе.
Итак, потребовалось больше ста лет после путешествия графа Цинхона, для того чтобы свойства его «груза» были, наконец, разгаданы. Словно в насмешку над злополучным вице-королем, чудодейственной перуанской коре присваивается его имя. Какой, в самом деле, печальный курьез: быть первым обладателем лекарства, способного спасти жизнь, и умереть из-за неумения воспользоваться им!
Ла Кондамину удалось взять с собой несколько молодых саженцев хинного дерева, но по пути в Европу они все погибли.