Первым из европейцев забрался вглубь тропических лесов этой страны в 1840 году французский ботаник Веддель. Он был восхищен, когда, наконец, увидел таинственное дерево с красивой серебристой корой на могучем стволе. Листья, сверху темно-зеленые, а снизу бледно-серебристые, переливались, сверкали, словно сотни разноцветных бабочек трепетали своими крылышками. А среди кроны здесь и там виднелись красивые цветы, отдаленно напоминавшие кисти сирени…
Отважному ученому удалось тайком вывезти немного семян цинхоны. Он разослал их в ботанические сады Европы. Однако для выращивания промышленных плантаций хинного дерева требовалось значительно больше семян. Немало предпринималось попыток, но все они кончались неудачами.
Некоторого успеха удалось, наконец, добиться ботанику Леджеру. Но это стоило ему неимоверных трудов. Около 30 лет прожил он в Южной Америке, изучая хинное дерево и намереваясь вывезти его семена в Европу. На протяжении 16 лет посылал ученый одного уполномоченного за другим на поиски драгоценных деревьев и заготовки их семян. Но результат был всегда плачевный: индейцы перебили всех его посланцев.
В 1845 году Леджеру, наконец, посчастливилось: судьба свела его с индейцем Мануэлем Мамени, оказавшимся незаменимым помощником. Мамени превосходно знал с детства районы, где росло около 20 видов цинхоны, он легко различал на расстоянии любой вид хинного дерева и точно определял количество хинина в его коре. Преданность его Леджеру была безгранична. Индеец шел для него на самый опасный риск.
Несколько лет потратил Мамени на заготовку коры и сбор семян. Наконец настал день, когда, преодолев расстояние в 800 километров, через глухие чащи, обрывистые скалы Анд и стремительные горные потоки он доставил своему господину накопленное добро. Это был последний путь смелого индейца: по возвращении на родину он был схвачен и приговорен к смерти.
Героический труд Мамени не пропал даром. Доставленные семена дали начало жизни цинхоне на новых землях. Вскоре они зазеленели обширными плантациями хинного дерева — цинхоны Леджериана. Вопиющая несправедливость: правильнее было бы присвоить дереву имя человека, поплатившегося за него жизнью. Но это не первый случай в истории, когда подвиг приписывается не тому, кто его совершил. Мануэля Мамени вскоре совсем забыли, а его дерево продолжало служить человечеству.
Нужно сказать, что многие годы и сама малярия представляла собою для научного мира загадку. Врачи уже хорошо освоили способы лечения этой болезни, распознавания ее симптомов, а вот возбудителя долго не могли обнаружить. Вплоть до начала нашего века причиной заболевания считался «дурной воздух» (по-латыни — маляре), откуда и произошло, к слову, само название болезни — малярия. Только когда стал известен настоящий возбудитель болезни — микроскопический малярийный плазмодий — и установлено (в 1891 году) русским ученым профессором Д. Л. Романовским действие на него хинина, казалось, что все тайны болезни и лекарства можно считать, наконец, полностью раскрытыми.
Хорошо были к этому времени исследованы и биология хинного дерева, его культура и способы заготовки коры, изучены и описаны около 40 новых ценных видов и форм. До недавних пор свыше 90 процентов мировых запасов лечебного хинина давали плантации на Яве. Сбор хинной коры производили там, частично срезая ее на стволах и крупных ветвях деревьев. Иногда и целиком рубили 6-8-летние деревца. В этом случае деревья возобновлялись побегами, дружно отраставшими от свежих пней.
После Великой Октябрьской социалистической революции империалисты, как известно, объявили блокаду молодой Советской республики. Среди товаров, ввоз которых в нашу страну в те годы не допускался, был и хинин. Нехватка лекарства резко подняла заболеваемость малярией. Советские ученые энергично приступили к поискам новых путей преодоления эпидемии. Широкий размах приобрели работы по осушению болот, дезинфекции водоемов, рек, уничтожающие личинок малярийных переносчиков — комаров. Настойчиво стали проводиться и другие предупредительные меры. Ученые-химики в короткий срок получили синтетические препараты, которые надежно заменили хинин растительного происхождения. При создании отечественных противомалярийных препаратов советские ученые опирались на открытие великого русского химика А. М. Бутлерова, еще в прошлом веке установившего наличие в молекуле хинина хиноминового ядра.