В 1925 году в нашей стране был получен первый противомалярийный препарат — плазмохин. Затем синтезировали плазмоцид, который обладал особенно ценным свойством. Больной, лечившийся этим препаратом, переставал быть опасным для окружающих. Он уже не мог передавать им инфекцию через посредство малярийного комара.
Впоследствии наши ученые создали очень эффективный синтетический препарат — акрихин, который почти полностью избавил страну от потребности в дорогостоящем заграничном хинине. Он не только не уступал хинину, но имел перед последним некоторые преимущества.
Были синтезированы также надежные средства для борьбы с тропической малярией — палодрин и препараты, эффективные против обычной малярии, — холоридрин и холорицид. Не тратили зря времени и советские ботаники. Они все-таки твердо решили поселить очень требовательное тропическое дерево — цинхону в наших субтропиках.
Многолетний труд увенчался успехом. Способ, к которому они прибегли, при всей его простоте весьма оригинальный. Перуанское дерево было, по существу, переделано ими в обычное травянистое растение, которое заставили расти лишь в продолжение летнего периода. Теперь каждую весну на полях Аджарии зеленеют ровные рядки хинного дерева. Но когда наступает осень, молодые, с крупными листьями растения достигают почти метровой высоты и готовы для эксплуатации.
Тут и заканчивается их жизнь. Поздней осенью хинные деревца собирают, скашивая, словно кукурузу при силосовании. Затем свежие стебли с листьями цинхоны поступают на специальную переработку, где из них добывают новый советский противомалярийный препарат — хинет, нисколько не уступающий южноамериканскому или яванскому хинину.
Так наступают на малярию советские ученые. Они достойно продолжают, а в некоторых случаях и завершают труды своих героических предшественников, которые видели цель жизни в освобождении человечества от одного из самых тяжелых недугов.
Ошибка Линнея
— Полна чудес могучая природа, — восклицает старец Берендей в «Снегурочке» А. Н. Островского. Одно из таких чудес — это активное сосуществование, или, точнее сказать, жизненно-необходимое содружество растений и животных.
Многим, по-видимому, нравятся янтарные «лепешечки» вяленого инжира. Очень хороши и питательны также свежие его плоды, заполняющие рынки нашего юга в конце лета и осенью.
Инжир — небольшое или среднее по величине дерево с раскидистой кроной и светло-серой гладкой корой — встречается у нас в диком (или одичалом) состоянии в Закавказье, Крыму и в Средней Азии. У него крупные густо опушенные снизу листья, которые на одном дереве бывают и цельные и изрезанные на лопасти. Соцветия же инжира совершенно уникальны. Своей необычностью они подвели даже патриарха современной ботанической систематики Карла Линнея, которому не сразу удалось разгадать их строение.
Соцветия и плоды инжира (или фиги, как еще их называют) — грушевидной формы с отверстием на плоской верхушке… Однажды в Сухумском ботаническом саду ботаник Манагадзе подвел меня к двум ничем внешне не отличающимся деревьям и задал загадку:
— Какое из них «мужчина», а какое «женщина»?
Сколько я ни пытался на глаз найти различие между фиолетовых оттенков фигами, мне это так и не удалось. Тогда мой спутник подошел к обоим деревьям и сорвал с каждого по плоду. С интересом взяв один из них, я ощутил его мясистость и убедился, что это своеобразный мешочек со сладкой, сочной, подобной варенью, мякотью. Вторая фига, внешне такая же, при первом прикосновении оказалась дряблой, на ее податливой кожице оставались вмятины от пальцев, а когда мне предложили разорвать ее, она, как улей с пчелами, оказалась сплошь набитой мелкой мошкой. Только после такого предметного урока Манагадзе поведал мне «загадку» инжира.
Оказалось, что мужским деревом был инжир с дряблыми фигами, а женским — с сочными, съедобными плодами. Выяснилось также, что хитрая загадка эта разгадана еще в древности. Правда, у загадки было еще и продолжение. Главный секрет инжира в том, что опылить женские деревья пыльцой мужских могут только крохотные черные осы бластофаги.
У одних деревьев опыление производится ветром, у других — огромной армией насекомых, а с инжиром испокон веков подружилась только бластофага, причем дружба их настоящая, взаимная: инжир не в состоянии плодоносить без крохотного насекомого, оса, в свою очередь, не может размножаться без помощи инжира.
Механизм такого сосуществования весьма сложный. Как бы удовлетворяя потребность своего компаньона, инжир образует три вида соцветий. В одном из них (развивающемся в конце сентября) зимуют яички и личинки ос. Здесь же — весной — рождаются, питаются и «вступают в брак» юные бластофаги, после чего самки, вымазанные в пыльце, принимаются искать место для яйцекладки и пытаются заселить второй вид соцветий, из которых развиваются плоды инжира. Эти соцветия устроены так, что самочки бластофаги не могут отложить в них яички, и, убедившись в этом (а попутно опылив пыльцой женские цветы), они улетают. Яички они откладывают только в третьем виде соцветий. Новое поколение самочек, выйдя из этих соцветий, в начале осени, в свою очередь, откладывает яички, которые зимуют в «цветочном домике» до весны.