— Эволюционное! Эволюционное! Вы только послушайте, что вы говорите, падре, вы, кто всегда последовательно выступал против теории эволюции. Что с вами произошло?
Санчес собрался с духом:
— Да, я выступал против понимания эволюции, подменяющей Бога, против эволюции, дающей объяснение Вселенной, в котором не упоминается о Нем. Теперь же я уяснил, что истина сочетает в себе научное и религиозное мировоззрение. Истина в том, что эволюция есть то, как Господь творил и продолжает творить.
— Никакой эволюции не существует, — заявил Себастьян. — Господь сотворил мир сей, и все тут.
Санчес бросил взгляд на меня, но мне ничего не приходило в голову.
— Кардинал Себастьян, — снова обратился Санчес к своему оппоненту, — развитие следующих одно за другим поколений подается в Манускрипте как эволюция сознания, эволюция к высшему уровню духовности и колебательного движения. Каждое поколение накапливает больше энергии, открывает для себя больше истин, а затем это передается следующему поколению, что придает ему еще большее развитие.
— Это чепуха, — возразил Себастьян. — Существует единственный путь обретения большей духовности — следовать примерам, которые даны в Писании.
— Совершенно верно! — воскликнул Санчес. — Но опять же, что это за примеры? Разве в Писании повествуется не о людях, которые познают, как воспринимать энергию и волю Господа? Разве не этому учили первые пророки в Ветхом Завете? Разве не эта способность воспринимать в себя энергию Господа нашла такое высокое выражение в жизни сына одного плотника, что даже, как мы говорим, Сам Господь явился на Землю?
— Разве то, о чем говорится в Новом Завете, — вдохновенно продолжал он, — не есть рассказ о людях, исполнившихся некой энергии, которая преобразила их? Разве не сказал Сам Иисус, что дела, которые Он сотворил, мы тоже сможем сотворить, и более? Эту мысль мы никогда не воспринимали всерьез, вплоть до сегодняшних дней. Мы лишь теперь постигаем то, о чем говорил Христос, чему Он наставлял нас. В Манускрипте объясняется, что Он имел в виду! И как это сделать!
Себастьян отвернулся с багровым от гнева лицом. Наступила полная тишина, и в эту минуту в комнату вбежал офицер и доложил Себастьяну, что проникшие в миссию обнаружены.
— Глядите! — возбужденно воскликнул он, указывая в окно. — Вон они!
На расстоянии около полукилометра двое — мужчина и женщина — бежали к лесу. На краю вырубки военные, казалось, были готовы открыть по ним огонь.
Офицер повернулся к Себастьяну и приготовил рацию:
— Если они доберутся до леса, найти их будет нелегко. Разрешите открыть огонь?
Всматриваясь, в бегущих, я вдруг понял, кто это:
— Это Уил и Хулия!
Санчес подошел к Себастьяну еще ближе:
— Именем Господа, вы не пойдете из-за этого на убийство!
— Кардинал Себастьян, — настаивал офицер, — если вы хотите, чтобы Манускрипт был ликвидирован, я должен немедленно отдать приказ.
Я замер.
— Падре, поверьте мне, — услышал я голос Санчеса. — Манускрипт не подорвет того, что вы создали, того, что вы отстаивали. Вы не допустите убийства.
Себастьян с сомнением покачал головой:
— Поверить вам?.. — Он сел за стол и взглянул на офицера: — Мы никого убивать не будем. Прикажите вашим солдатам взять их живыми.
Кивнув, офицер вышел из комнаты.
— Благодарю вас, вы сделали правильный выбор, — проговорил Санчес.
— В том, что я отказался от убийства, да, — сказал Себастьян. — Но своего мнения я не переменю. Манускрипт губителен. Он может разрушить основополагающую структуру нашей духовной власти. Он может привести людей к мысли, что их духовное предназначение в их руках. Он подорвет дисциплину, необходимую для того, чтобы каждый человек на Земле пришел в Церковь, и когда настанет час Вознесения, люди будут не готовы к этому. — Он сурово взглянул на Санчеса — Сейчас сюда направляются войска. Что предпримете вы или кто-либо еще, уже не имеет значения. Девятое откровение никогда не покинет пределов Перу. А теперь убирайтесь из моей миссии.
Мы гнали машину на полной скорости, вдалеке был слышен рев приближающихся тяжелых грузовиков.
— Почему он отпустил нас? — недоумевал я.
— Полагаю, потому, что, по его мнению, это дела не меняет, — ответил Санчес. — Мы уже ничего не сможем сделать. Не знаю даже, что и думать. — Наши взгляды встретились. — Вы же понимаете: мы не убелили его.
Я тоже был озадачен. Что же это значило? Возможно, мы были там вовсе не для того, чтобы убедить Себастьяна. Может быть, предполагалось, что мы лишь отвлечем его?
Я снова взглянул на Санчеса. Он сосредоточенно вел машину, стараясь, однако, внимательно следить за всем вокруг, чтобы не пропустить малейших признаков присутствия Уила и Хулии. Было решено, что мы поедем по той же дороге, где проезжали раньше, в ту сторону, куда направились беглецы, но пока что мы ничего не заметили. Мы ехали дальше, а я мысленно перенесся на Селестинские развалины. Я представил себе, как выглядит это место: многослойное срезы раскопок, палатки ученых и вдалеке неясные очертания похожих на пирамиды сооружений.
— Похоже, они не в лесу, — сказал Санчес. — У них должна быть машина. Нужно решить, что делать дальше.
— Думаю, нам следует попасть на развалины, — проговорил я.
Он посмотрел на меня:
— Можно и туда. Больше и ехать-то некуда.
Санчес повернул машину на запад.
— Что вам известно об этих развалинах? — спросил я.
— Как уже говорила Хулия, это следы двух различных цивилизаций. Первая — майя — процветала в этих местах, хотя большинство храмов майя расположено дальше на север, на Юкатане. Около 600-го года до Рождества Христова эта цивилизация таинственным образом бесследно исчезла. Затем на том же месте основали и развили свою цивилизацию инка.
— А что, по-вашему, случилось с майя?
Санчес посмотрел на меня:
— Не знаю.
Несколько минут мы ехали молча, потом я вдруг вспомнил, как падре Санчес говорил Себастьяну, что прочел еще один отрывок Девятого откровения.
— Как вам удалось ознакомиться еще с одной частью Девятого откровения? — спросил я.
— Тот юный солдат, что помог нам, знал, где было спрятано откровение. После того как мы с вами расстались, он провел меня туда, где оно хранилось, и отдал мне его. Добавилось лишь еще несколько положений к тому, о чем рассказывали Фил и Добсон, но при этом я получил некоторое преимущество и использовал его в разговоре с Себастьяном.
— И о чем же там конкретно говорилось?
— О том, что Манускрипт сделает более понятными многие верования. И поможет этим верованиям исполнить их обеты. Суть всякой религии, говорится в нем, в том, чтобы род человеческий обрел связь с высшим источником. Во всех религиях речь идет о восприятии Бога внутрь себя, восприятии, которое переполняет нас и благодаря которому мы совершенствуемся. Религии умирают, когда иерархам вменяется в обязанность истолковывать людям волю Божию вместо того, чтобы научить их, как обрести внутри самих себя путь к этому.
В Манускрипте говорится, что придет время, когда один человек уяснит для себя в точности, как приобщиться к источнику энергии, он осознает до конца наставления Господа и докажет всем, что такое приобщение возможно. — Тут Санчес взглянул на меня. — Разве не это содеял в действительности Иисус? Разве он не увеличил свою энергию и колебания до такой степени, что стал достаточно легким для… — Санчес оборвал фразу на полуслове и, похоже, погрузился в глубокое раздумье.
— О чем вы думаете? — спросил я.
Казалось, он был в замешательстве: