Понятно, что все сказанное нами — исторические домыслы, лишь подчеркивающие, что мы коснулись одной из главных загадок', «откуда есть пошла Русская земля».
«С другой стороны» к этой загадке подходят те современные историки, которые в полной мере учитывают работы археологов по славяно-русской тематике последних десятилетий. Из них неопровержимо вытекает, что самая ранняя история сложения всех главных центров русской государственности связана с пребыванием скандинавов на Руси. И везде эти люди составляли высший социальный слой зарождающегося русского государства, в котором лишь постепенно стирались межплеменные границы и «унифицировалась» общая культура. Конечно, эта «унификация» никогда не доходила до полного исчезновения всех культурных различий между народами, вошедшими в состав Руси, а затем и России. Разницу между культурами разных ее территорий можно заметить даже в XX веке. Но вот что важно: одними из первых свое «этническое лицо» начали терять на Руси именно скандинавы.
Это очень любопытный момент, прослеживаемый археологически. Самые ранние погребальные памятники дружинной знати на Руси образуют целые могильники в узловых местах главных древнерусских торговых путей — бал то-днепровского («из варяг в греки») и балто-волжского (по аналогии — «из варяг в хазары»). А это район Старой Ладоги, Смоленска, Киева, Чернигова, Ярославского Поволжья. По-видимому, такой же дружинный могильник был и под Новгородом, но пока он не найден. Есть подозрение, что он был разрушен в процессе застройки новгородской территории. Почти все захоронения в них — трупосожжения, но по чертам обрядности и по вещевым находкам можно судить о принадлежности погребенного к тому или иному этносу и к определенному социальному слою. Так вот, археологические исследования показывают, что собственно скандинавских дружинных захоронений в этих могильниках — меньшинство. Очевидно, что дружина на Руси в IX–X веках состояла не только из скандинавов, но и из представителей коренного населения. А оно на Руси в то время — не только славянское, но и балтское, и финское. Но дело даже не только в этом. Самое интересное, что именно скандинавские этнические признаки быстрее всего растворились в «общедружинных». Остальные же сохранялись дольше, и, как правило, дольше всего сохранялись этнические признаки того коренного населения, на территории которого расположен тот или иной могильник [Седов, 1982, с. 248–256].
Конечно, позже, веку к XII, не каждый желающий, кто бы он ни был по национальности, мог стать дружинником. Сформировалась достаточно замкнутая военная аристократия, купечество, свободное крестьянство, слой зависимых людей. Но говорим об этом, чтобы подчеркнуть, что ко времени сложения устойчивой социальной иерархии на Руси скандинавы — русь, кто бы они ни были, растворились в славянском населении страны. Парадокс! Они дали имя народу, стране, а сами как народ исчезли!
Ну а все-таки, может быть, вообще не было руси как народа? Вот эту мысль мы здесь и назвали подходом «с другой стороны». Это не наша идея, и она отнюдь не нова в истории, но, судя по современным публикациям, посвященным истории Руси, она опять становится популярной у русских историков [Древняя Русь в свете зарубежных источников, 1998; Петрухин, Раевский, 1999]. Суть же идеи состоит в следующем. В восточноприбалтийских языках, в частности в эстонском, в древности шведов звали Ruotsi, Rootsi — «русы» в славянском произношении.
«Последние историко-этимологические разыскания показали, что эти названия восходят к древнескандинавским словам с основой на «rops», типа «ropsmardr», «ropskarl» со значением «гребец, участник похода на гребных судах». Очевидно, именно так называли себя «росы» «Вертинских анналов» и участники походов на Византию и именно это актуализировало образ мифического народа Рос у Фотия» [Петрухин, Раевский, с. 271].