От страха у меня даже волосы на голове дрожали, не говоря уже о коленках и руках. Только то, что «стеснительный» не ожидал от мелкой, тощей девчонки такого решительного отпора, сдвинуло чашу весов в мою сторону, ну и случай сыграл свою роль.
Потеряв от моего толчка кочергой ему в грудь равновесие, мужчина начал заваливаться назад. Пытаясь его вернуть, на шаг отступил от меня, а там ему под ногу попалась крышка от чугунного котелка, который дерущиеся мужчины сбросили со стола в разгаре боя. И это решило исход нашего короткого противостояния.
Нога его на крышке подвернулась, падая, мой противник попытался ухватиться хоть за что-нибудь, но руки встречали лишь воздух. Дерущийся с Ранваром мужчина в это время сделал широкий замах и его топор встретился с затылком подельника. Раздался противный хруст, и «стесняшка», свалившись кулем на пол, затих неестественно вывернув голову.
Ранвар, воспользовавшись тем, что замах его противнику не удался, не стал с ним миндальничать и заколол мечом.
Наше шумное в ночной тишине дыхание, стрекот за окном сверчков…
Продолжая дрожать, как осиновый лист, я смотрела на валяющиеся на полу два тела, и до меня постепенно доходило произошедшее. Горло сдавило спазмом, а когда я увидела растекающуюся из-под тел лужу крови, мне стало совсем дурно.
Зажав рукой рот, вылетела во двор, продолжая бездумно в другой руке сжимать кочергу. Добежав до зарослей травы у забора, вывернула на нее весь оставшийся во мне ужин.
Согнувшись пополам мой организм, кажется, пытался избавиться от самих своих внутренностей выворачиваясь на изнанку.
Все пережитое мной за время попаданства натянуло внутри нервы так, что не хватало сил для вздоха.
Воздуха! Как же душно! Я потянулась к вороту, чтобы распустить шнурок и только теперь увидела, что продолжаю сжимать в руке кочергу, и вот тогда, глядя на эту кочергу, внутри со звоном, отдавшимся в ушах, что-то лопнуло, и меня накрыла натуральнейшая истерика.
Я смеялась и плакала одновременно, сидя на голой земле, потому что ноги уже не держали, икая и не всегда успевая делать вдох перед очередным приступом смехо-плача. Зажимала руками рот, стараясь чтобы моя истерика была не сильно слышна в ночи.
Помощник из меня вышел отвратительный, надо признать. Ранвару все пришлось делать одному, перетаскивать собранные в поход вещи в баню, греть воду, да еще и меня приводить в чувства.
Когда умытая, одетая в чистую одежду и спокойная, как сто удавов, после влитых в меня трех кружек успокоительного, я сидела в предбаннике, глядя на допивающего чай Ранвара, мне уже было почти хорошо.
– А сейчас мы займемся твоими волосами. С такой роскошной яркой гривой остаться не узнанной у тебя нет ни единого шанса. Ты вообще знаешь, что такой цвет волос во всем королевстве имели только два рода: Фетарз и Камеван?
- Нет, не знаю. А почему имели? Я ведь вот она, тут, перед тобой сижу.
- Ты сидишь, а вот от Фетарз только упоминание в исторических хрониках осталось.
- От Камеван теперь тоже почти никого не осталось – тихо прошептала я.
- Тем более надо твой цвет замаскировать. – подмигнул мне Ранвар.
- А откуда ты знаешь, какого цвета были волосы у Фетарз? – вдруг стало любопытно мне.
- Оттуда, что я один из его дальних-придальних потомков. Во мне от Фетарз меньше одной капли, но историю рода я в памяти храню и, семейные портреты своих дальних предков в их родовом замке я видел, когда имел неосторожность однажды наведаться туда по служебной надобности… Но мы отвлеклись. И так, волосы!
Спустя час страданий, возмущений, шипения, невнятных ругательств шепотом и обещания остричь меня налысо от Ранвара; четыре пережитые стрижки и два окрашивания, в зеркале отражался щуплый подросток с короткими неровно стриженными черными, как смоль, волосами, бледным до синевы лицом и огромными в пол лица впавшими глазами.
- Мда… краше в гроб кладут, - прокомментировал увиденное Ранвар. – Тебе бы поспать сейчас, хотя бы часик…
Но ни о каком сне и речи быть не могло. Нам надо было уходить из селения, и как можно скорее. Ранвар собрал из дома все ценное. Возвращаться обратно он уже не будет.
Раскидав по котомкам продукты, закутавшись в походные плащи, мы едва сереющим утром сорвались в дорогу.
Пока я тащилась, едва переставляя ноги, в сторону лесной тропы, Ранвар, навалив в комнату соломы и облив бревна снаружи чем-то горючим, поджег дом, пытаясь замести следы побоища. Может это и удастся.