- Ты придумала себе новое имя? – поинтересовался по дороге к участку Ранвар.
- Может, Рикнар Мева? – сложила я из своего имени нечто удобоваримое.
- А что, пойдет. И сокращенно можно тебя, как и прежде, звать Ри. – одобрил Ранвар.
Несколько золотых из мешочка Айрики и доброе слово Алекса оказали просто волшебное действие на отвечающих за выдачу подорожных грамот. Не прошло и часа, как все формальности были улажены.
Больше в городе мы не стали нигде задерживаться и, забрав коней, сразу отправились к городским воротам на выход. Когда взошла первая луна, нами было преодолено уже довольно приличное расстояние.
Первые ошибки были учтены. Начав с неспешного шага, к полудню я уже приноровилась к бодрому аллюру и вполне сносно держалась в седле, а до следующего намеченного нами пункта назначения оставалось чуть больше двух суток.
Конь мне попался на редкость послушный, терпеливый и спокойный. От него волнами распространялись флюиды добра. Едва его увидев, я уже влюбилась в Нуара – такое имя он от меня получил за его вороной цвет.
И тем не менее, уже в первый час пути, я чувствовала, что становлюсь очень похожа на ведьму. Не по внешнему виду, хотя, возможно, и по нему тоже.
Погладив Нуарку между ушами, вздохнула, сцепила зубы и дала себе команду – молчать и терпеть.
И вот, наконец, день страданий подошел к концу. Пришло время решать, где устраиваться на ночевку.
- Будем ночевать на природе, или до ближайшей деревни доедем? – поинтересовался у меня Ранвар.
- Ну ее эту деревню, опять какая-нибудь сволочь глазастая с загребущими ручонками соседей на мою поимку подобьет. – поморщилась, вспоминая тех двух «охотников».
- Тогда сворачиваем с дороги и спешиваемся?
Я радостно закивала головой.
О! Это сказочное, волшебное, чудесное слово: спешиваемся! Всего несколько часов верхом, а у меня уже ноет и болит все, что только может ныть и болеть. О существовании половины мышц я сегодня узнала впервые. Ноги разошлись в разные стороны, кажется, на всю оставшуюся жизнь, а попа еще в первый час езды верхом превратилась в одну большую, воспаленную, дергающую, болючую мозоль.
Хромая на обе ноги сразу, с откляченной задницей, в раскоряку, я брела за Ранваром по тропке, уходящей вглубь леса, и радовалась тому, что, идя впереди, он не видит моего позорного состояния.
Сегодняшний день оказался тем еще испытанием. Мало, что хорошему настроению не способствовали испытываемые мной трудности в освоении верховой езды, так еще и не понятно почему, из темных глубин моей внутренней сущности подняло голову раздражение, к которому позже добавилась необъяснимая злость и плаксивость.
Пока готовили ужин, обустраивали свой ночлег я держалась. Пусть медленно и неловко, но помогла накидать для лежанки сухих веток, собрала охапку валежника для костра, даже нашла в себе силы пошутить о своих впечатлениях о первом дне на лошади.
И только позже, уже лежа на охапке сухих веток, укутавшись в плащ и разглядывая сквозь ветви деревьев бегущие по темному небу серые облака, я задумалась над внезапно скрутившей меня сегодня днем хандрой. Устала? Мозг осознал, наконец, что это новый, незнакомый мне мир, и у меня нет здесь, кроме Ранвара, ни одного надежного не то что друга, а даже приятеля? А еще эти грядущие браки, перевороты, свитки...
Ведь должна же быть какая-то стоящая причина, чтобы меня выдернуло из моего прошлого мира сюда. Воскресила в памяти прочитанное в свитках об избранности…
- Неужели осталась только я? А если во мне не обнаружится никаких таких Знаний и особых способностей? – с тоской спросила у неба, вспомнив прочитанную новость об убийстве Ван Сорретов.
Небо осталось к моим терзаниям равнодушно. Лишь моргнули, скрываясь на минутку за тучами, по очереди все три луны.
К поселившемуся в душе еще днём, раздражению и беспокойству добавились тянущие и ноющие боли в спине, в животе, в руках, в ногах, в общем, по всему телу. Болели намятые и натертые места, где ягодица ложится на край седла… Я ворочалась на жесткой колючей лежанке, выискивая удобную позу, но мне никак не удавалось расслабиться и поймать сон. Я и лежать спокойно не могла, и крутиться было неудобно и больно…
Вымотав себя окончательно своим ворочаньем, спустя часа два, я, наконец, уснула. Усталость взяла свое.
Во сне меня кто-то нежно обнимал, стоя со спины, за плечи и шептал в макушку: я обязательно найду тебя. Мне было уютно и спокойно в этих ласковых, надежных объятьях…
Утро добрым не бывает, а утро после первого дня верховой езды и вовсе можно назвать самым большим кошмаром и издевательством, какие я помнила за всю жизнь. Кряхтя, как раньше не кряхтела даже в свои 79 лет, я еле-еле встала на ноги.