В отличие от Аттилы, чья внешность описана исчерпывающе, внешний облик Чингисхана, несмотря на множество портретов, до сих пор не установлен. Например, на китайских изображениях он сильно китаизирован. А в последние годы распространилась версия, что Чингисхан был рыжим (светловолосым) и синеглазым, причем зрачок обрамлял своеобразный черный ободок. Об этом писал еще в средневековье Абулгачи. Он удивлялся, что прежде монголы выглядели, как современные ему татары, а татары были вылитые современные монголы. И действительно, среди поволжских татар весьма распространен тип светловолосых и синеглазых. Но, конечно, в глаза Чингисхана нам уже заглянуть не удастся. Хорошо бы хоть волосы сохранились.
В качестве постскриптума хотелось бы добавить, что в обнаружении ханских гробниц (а все ханы происходили только из рода чингизидов) гораздо больше повезло казанским археологам. В 1977 году внутри Казанского кремля к западу и северо-западу от башни Сююмбике они открыли остатки не менее четырех белокаменных мавзолеев. В развалах стен сохранились обломки надгробий с фрагментами надписей, а также гипсовых рельефов от надгробий. Археологи зачистили остатки пяти захоронений — четыре взрослых и детское. Наиболее интересным оказалось захоронение относительно пожилого мужчины, которое, судя по стратиграфическим данным, датируется второй половиной XV века. Весьма вероятно, что это погребение одного из первых (а по некоторым данным — первого) казанских ханов — Махмутека, скончавшегося в середине 60-х годов XV столетия. Он был старшим сыном знаменитого Улуг-Мухаммеда и вместе с братом Якубом взял в плен московского князя Василия Темного (тогда еще светлого).
Не менее интересной оказалась и могила в центральной части другого, недостроенного мавзолея. Погребение, «потревоженное» кладоискателями (несомненно, русскими, так как любой татарин знает, что Коран запрещает класть в гроб какие-либо ценности), было совершено в двойном гробу по мусульманскому обряду. Внешний гроб из хорошо отесанных кипарисовых досок был обшит тонко обработанной сафьяновой кожей, украшен посеребренными оковами, серебряными накладками и гвоздями с серебряными шляпками.
Почти наверняка это погребение Сафа-Гирея, предпоследнего казанского хана крымского происхождения, мужа Сююмбике. На это указывают три обстоятельства. Во-первых, недостроенность мавзолея; Сафа-Гирей скончался в 1549-м, а последние годы были самыми неспокойными в Казанском ханстве, что, очевидно, и не дало достроить мавзолей. К тому же жену Сафа-Гирея и их сына Иван Грозный вытребовал в Москву, так что и достраивать мавзолей оказалось некому. Во-вторых, по свидетельству современников, при захвате Казанского кремля 2 октября 1552 года нападавшие ограбили не только здания и дворцы, но залезли также в царские мавзолеи, полагая, что там зарыты сокровища, и переворошили царские останки. И в-третьих, «Казанская история» в описании смерти Сафа-Гирея сообщает, что «мыл он руки свои и лицо, и покачнулся на ногах, и разбил голову об умывальник до мозга, и упал на землю, и разбился». И в самом деле, погребенный человек погиб в результате удара по голове тяжелым предметом.
Но если я скажу, где похоронен сын Сафа-Гирея хан Утямыш-Гирей, вы мне не поверите — в Архангельском соборе Московского кремля. Другой чингизид, хан Саин-Булат, которому Иван Грозный уступил московский престол на полтора года, тоже похоронен в Москве. Но могилу его теперь найти еще труднее, чем могилы Аттилы и Чингисхана. На этом месте стоит дворец культуры ЗИЛа.
Судьба чингизида
Историк похож на шахматиста, который играет сам с собой, но при этом белыми фигурами за себя. Поскольку противника нет, он вынужден думать и за черных, но так, чтобы получилось «белые начинают и выигрывают». Вот только у шахматиста тридцать две фигуры, а у историка — столько, сколько фактов он сумеет откопать и сколько закопать, или сделать вид, что их нет. И в зависимости от политической ситуации или национальных амбиций игрока часто получается, что за белых выступают сто фигур, а за черных — одна, да и та какой-нибудь беззащитный король. Именно с одной из таких коронованных особ историки поступили особенно жестоко, хотя этот человек заслужил черной неблагодарности меньше любого другого царя.
Даже не все историки помнят сейчас о российском самодержце по имени Симеон Бекбулатович, а если имя это где-то и проскальзывает, то только как странный эпизод тиранического правления Ивана Грозного, возведшего татарского царевича на московский престол в очередном припадке умопомешательства и точно так же с этого престола убравшего. Однако, как это ни странно, современники чрезвычайно серьезно отнеслись к царскому достоинству Симеона. Всего лишь одиннадцать месяцев он занимал тронное место в Кремле, но затем все оставшиеся сорок лет до смерти титул не давал покоя московским преемникам забыть царя Симеона. Жизнь «одарила» его тяжкими испытаниями, но история «наградила» еще суровее — забвением, словно человека этого звали Герострат или он был виновен в неисчислимых бедствиях. Но в истории России такое случается сплошь и рядом: князь Владимир Киевский, умудрившийся нарушить все заповеди Иисуса Христа, был объявлен святым, а Симеона, за всю жизнь мухи не обидевшего, церковь замолчала, хотя своим иноческим терпением он должен был по всем законам совести принять хотя бы венец мученика. За что же такая немилость даже в советские времена, когда история с религией шли в разные стороны?
Некогда Пушкин сказал о Борисе Годунове: «Лукавый раб, татарин, зять Малюты». И Годунов навеки остался отрицательным персонажем. Ну, что лукавый раб — еще понятно: лебезил перед Грозным, чтобы выжить в лихую годину опричнины. С зятем Малюты Скуратова — тоже как будто все ясно: Малюта — записной палач и истязатель, Годунов пошел по его стопам и убил царевича Дмитрия. Но при чем тут татарин? Это же не преступление! Тем паче, что последний чистокровный татарин в роду Годуновых умер лет за двести до рождения Бориса. Царь же Симеон Бекбулатович был настоящим татарином. Неужели этого ему не простили московские бояре? Точнее будет даже сказать: неужели московские бояре не простили ему того, что своим присутствием он напоминал им об их же татарских корнях?
До крещения второго московского царя звали Саин-Булат. Его отец, Бек-Булат, был чингизидом — прямым потомком ханов Золотой Орды, — внуком последнего золотоордынского хана Ахмата. Того самого, что в 1480 году стоял на Уфе против Ивана III и вынужден был отступить, когда московский князь послал дружину, чтобы разграбить оставшуюся без защиты Орду Ахмата. В 1558 году Иван Грозный пригласил родителя Саин-Булата к себе на службу. Но отец прослужил московскому царю недолго: хан Бек-Булат вскоре «голову положил на государевой службе». После его смерти служить продолжал сын. В официальных документах Саин-Булат именовался астраханским царевичем. В конце 1960-х годов Иван Грозный сделал его сначала ханом в Касимове, а затем и первым касимовским царем. Букет пожалований дополнило почетное звание слуги государева, которое давалось только приближенным к самодержцу лицам и его родственникам, прочие же скромно именовали себя холопами.
До Саин-Булата касимовские владетели, несмотря на столь внушительный титул, были скорее московскими служилыми людьми высшего государственного разряда, а ханство было их своеобразным поместным окладом. Правда, в память о ханском происхождении их всегда сажали перед троном на одну ступеньку выше бояр и удельных князей. В отличие от своих предшественников, которых в официальных бумагах именовали лишь царевичами, Саин-Булат получил титул царя Касимовского. Зачем Ивану Грозному понадобился еще один царь в собственном царстве? Дальнейшие поступки Ивана этот вопрос прояснят.
И вот уже в качестве касимовского царя Саин-Булат принимает участие в Ливонской войне, в походах 1571–1573 годов. Но как воевода победами он себя не обессмертил, скорее даже был неудачлив. Из первого похода Иван Саин-Булата вернул, пожалев молодого и неопытного человека, но на следующий год под его же неопытном руководством русское войско было наголову разбито при замке Лоде (Коловери). Царской опалы, которой ждали конкуренты за ступеньку под троном, не последовало.
В июле 1573 года, по всей видимости, по личному настоянию Ивана Грозного, Саин-Булат крестился и стал именоваться Симеоном Бекбулатовичем. Зачем еще и это понадобилось хозяину Кремля? До Саин-Булата он ничего не имел против того, чтобы касимовцы исповедовали мусульманство. Однако относительно касимовского царя у него были другие планы, и Иван Грозный женил новообращенного. Суженой стала Анастасия Мстиславская, дочь влиятельнейшего боярина князя Ивана Федоровича Мстиславского, бывшего главы земщины. Ей предстояло разделить странную и нелегкую участь своего мужа.