Сев на кресло, Егор Михайлович сделал глубокий вдох и, пробежавшись взглядом по нам с Вовой, неуверенно задал мне вопрос — «И так… для начала, как тебя зовут и как зовут твоего друга??» — В ответ я назвал ему свое имя, а Вова свое. Через несколько секунд наш собеседник, теребя в руках какую-то монетку, задал следующий вопрос — «И какая же вам нужна от меня… информация??» Тогда я обратился к нервному старику со словами — «Егор Михайлович, давайте по порядку, для начала расскажите все о той экспедиции, о ваших коллегах и о работе на французский музей». Гуревич отвел взгляд в сторону, встал с кресла и подошел к небольшой тумбочке, из которой вытащил старенькую фотографию, после чего, вернувшись на место, показал нам фото.
На нем были запечатлены несколько человек. Одним из них был мой дядя. Стоявший рядом с ним мужчина очень походил на самого Гуревича, только моложе. Также там были еще трое парней и девушка, опознать которых мне не удалось. Затем Гуревич сказал — «Хорошо, мы отправились в эту экспедицию всей командой. Вот, все мы на этом фото… думаю, Пашу на этой фотографии ты узнал… рядом с ним я» — указал пальцем на низенького толстячка с пухлыми щеками и добавил: «Это, Жан Де Жермен… профессор-археолог из Франции». После он перевел палец на скоромно одетую темноволосую девушку в очках со словами — «Девушка эта… Эльза Ришар… ученый и… просто замечательный человек…». Следующим он указал на худощавого неопрятно выглядящего человека пожилого возраста в очках. «Это Феликс Мартинес… глава исследовательской группы при музее..». После короткой паузы Гуревич сглотнул и, указав на светлого парня спортивного телосложения, тихо сказал — «А это… Серый… Сергей Добров… некогда… мой хороший друг…». По щеке рассказчика потекла слеза, и он сделал глубокий вдох и выдох.
Тут его перебил Вова — «А как вы вообще оказались в том музее??» — Гуревич бросил на Вову взгляд, после чего спокойно сказал — «Мы были молодыми советскими учеными с грандиозными планами на жизнь, но, как вам известно, Советский Союз распался и мы с нашим образованием в новой постсоветской России оказались никому не нужны. Первые годы перебивались случайными заработками: кто в школах преподавал, кому-то везло еще меньше, а потом, в девяносто третьем, нам выпала возможность покинуть тонущий корабль, благодаря Паше. Паша нашел тогда французский музей, которому нужны были ученые, как раз нашей специальности. Связался с людьми из музея… Сам он отлично говорил по-французски, и вот ему выдалась возможность поработать в музее… Ну и так как был он хорошим человеком, решил и товарищам помочь выбраться в люди, а мы с Серым тоже язык знали на разговорном уровне. Вот и поехали мы с советскими красными дипломами работать во Францию. Следующие несколько лет работали, получили сначала вид на жительство, потом гражданство… Ну и в один прекрасный день Феликс нам объявил, что мы отправляемся в морскую экспедицию, искать следы древней цивилизации. Ну а дальше, дальше та злополучная экспедиция…» — Вова снова перебил Гуревича, вставив в разговор — «Вот про экспедицию поподробнее. Что же там было??» — Егор Михайлович кашлянул в кулак, после чего продолжил рассказ — «Ну значит, собрались мы в путь, взяли все необходимое оборудование, и на небольшом арендованном кораблике поплыли на остров… Как сейчас помню, Феликс нервно ходил по кораблю туда-сюда, уверенный что мы что-то забыли и проверял каждую мелочь. Жан, как всегда по-дружески подшучивал над Феликсом, из-за его загонов. Вроде казалось ничего не предвещало беды, а под вечер начался шторм, и корабль напоролся на скалы…» — Гуревич на несколько секунд остановился и, вытащив из кармана платок, протер выступивший на лбу пот. «Кораблекрушение, господи, я помню этот ад… красная лампочка, паника среди матросов. Все бежали на палубу скорее запрыгнуть в спасательную лодку и, когда я уже поднялся на мостик, меня сбила с ног волна, а потом следующая, только больше, утащила меня в морские пучины. Вокруг темнота, виден лишь тонущий корабль и огонек сигнальной ракеты, а я, мог лишь барахтаться в воде и молиться. Я никогда не верил в бога, но в тот момент, я всем богам, которых только знал молился… Как же мне было страшно, как же сильно мне тогда хотелось жить, черт возьми, и я выжил. Ко мне подплыла лодка и…» — Гуревич вдруг кинул на меня взгляд — «Мне, с криком — «Егорыч, держись!» — протянул руку твой дядя. Вот так, я и спасся. Вернее, твой дядя меня спас. Было темно, штормило не по-детски, и рядом с нами плыло еще несколько шлюпок, но доплыть до острова удалось только нам. А команда исследователей и пара матросов остались одни где-то там в Атлантике на острове. К утру шторм угомонился, а мы паниковали. Все, кроме Мартинеса и твоего дяди. Отличительной чертой Феликса, была способность, несмотря на свои постоянные запары по мелочам, здраво мыслить в критических ситуациях, а Паша, обладал стойкостью, достаточной харизмой и в должной, должной мере владел риторикой, чтобы успокоить паникующих. Вот так эти двое и организовали какую-никакую деятельность, направленную на повышение наших шансов выжить…» — Гуревич вдруг закашлялся и куда-то отошел.
В этот момент Вова не упустил возможности ехидно упрекнуть меня, мол — «А ты Саня, не хотел ехать. Мужик этот, конечно, странноватый, но зато смотри сколько информации мы от него получили!» — я же просто отмахнулся рукой.
Через минуту Гуревич вернулся, держа в руках стакан воды, после чего, задав самому себе вопрос — «Ну так… на чем я остановился??» — и мгновенно дав самому себе же ответ — «Ах да, остров…» — продолжил свой рассказ — «Ну вот… поначалу все вроде шло хорошо, мы разгрузили всю провизию и прикинули на сколько нам примерно хватит содержимого и рассчитали на всех пайки, чтобы максимально растянуть содержимое. Затем Феликс распорядился выложить на берегу из камней надпись «SOS». Да и вроде бы все шло замечательно, еды хватало, что-то вроде шалашей мы себе соорудили и ждали прибытия помощи, но через два дня пребывания на острове начались странности…». Гуревич на секунду прервался и провел рукой по лбу — «Один из матросов заявил, что нам всем надо утопиться. Все выжившие были, мягко говоря, шокированы. Вроде бы нормальный разумный человек, но как какой-то фанатик, вполне искренне и ярко уверял нас, людей, чудом переживших кораблекрушение, что жить нам не стоит, а стоит утопиться. Естественно, никто его позицию не разделил. Ну а тот, недолго думая, махнул рукой и предупредив, что мы еще пожалеем, если не пойдем с ним, отправился топиться. Покончить с собой ему не дали. Трое матросов сразу же подбежали к безумцу, схватили его и привязали к дереву. Сумасшедший орал и вырывался, умолял отпустить его, грозился божьей карой. Все были в замешательстве. Как это, адекватный человек и вдруг слетел с катушек. Мы начали обдумывать этот вопрос и составлять различные теории, о том, как так получилось, но все предположения разбивались. Жан предположил, что в почве острова содержится какое-то вещество, испускающее галлюциногенные пары, но Феликс указал возразил, мол, если бы это было так, крыша бы поехала у всех, а не только у одного матроса и поехала бы не спустя два дня пребывания на острове, а в течение пары часов после нашей здесь высадки. Эльза сказала, что, возможно, матрос съел какую-то местную ягоду и отравился, но расспросы сумасшедшего опровергли данную гипотезу, да и никаких ягод мы на острове не обнаружили. В дальнейшем было выдвинуто много различных предположений, но все они, одно за другим, разбивались о факты и противоречия. По умам выживших пополз страх. Единственными, кто в сложившейся ситуации успокаивали людей были снова Феликс Мартинес и твой дядя».
Вова вдруг прервал Гуревича вопросом — «А как так получилось, что матрос сошел с ума??» — Егор Михайлович прервался и, прикусив губу, ответил — «Я… я до сих пор не знаю… Об этом знал Павел и как-то раз хотел рассказать мне, но я не захотел узнавать…» — Вова тут же задал новый вопрос — «Почему??» — на что вскоре получил ответ — «Меньше знаешь — крепче спишь» — Тут же Вова задал еще один вопрос с еще большим интересом, чем предыдущий: «Но как же так, неужели вы, человек переживший такое, да еще и ученый- исследователь, не захотели узнать, что же с вами тогда приключилось??» — Гуревич немного задумался и вскоре, разведя руками, ответил — «Если честно — мне до сих пор интересно, но я не хочу узнавать подробности, ибо в счастливом неведении жить спокойней. Паша интересовался, и где он сейчас?? Неизвестно где. А я спокойно сижу в своем уютном домике и получаю хорошую пенсию за десятилетия работы на музей…» — Я перебил Гуревича вопросом — «Ладно, мы отошли от темы, что там с островом??» — Егор Михайлович повернул голову в мою сторону и сказал — «Ах да, остров, на чем я остановился…» — вспоминая, старик сморщился, два раза щелкнул пальцами и вдруг воскликнул — «Ах да, вспомнил!» — после чего, продолжил свой рассказ