— Н-да, — сочувственно вздохнул Березкин. — Непонятная история.
— В том-то и дело, — тотчас откликнулся радист. — Я и подумал: может, хроноскоп ваш разберется?
Но хроноскоп при всех его достоинствах не мог претендовать на роль ученого-исследователя.
— Жаль, — сказал радист. — Жаль. Зря побеспокоил, значит…
Он ушел от нас разочарованный, а мы, как это обычно бывает в таких случаях, почувствовали себя без вины виноватыми: и невозможно все на свете знать, и стыдно, когда чего-нибудь не знаешь…
— И что этим птицам на месте не сидится? — мрачно спросил Березкин. — Летают же!
— Летают, — отозвался я.
— Почему все эти водоплавающие птицы осенью из Арктики бегут — понятно, — сказал Березкин. — Жрать им нечего, замерзают все. Но почему вообще эти перелеты существуют?
Специально этим вопросом я никогда раньше не занимался и лишь смутно припомнил, что возникновение миграций у птиц ученые связывают с ледниковым периодом: наступающие льды отогнали птиц на юг, а потом, когда льды растаяли, птицы вернулись на прежние гнездовья. Этот навык у них закрепился, перешел в этакую привычку, и впоследствии птицы каждый год стали повторять путь, однажды совершенный их предками.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой археолог Дягилев рассказывает весьма любопытную легенду о «земляных людях» и просит принять участие в работе экспедиции, совершившей неожиданное открытие
Дягилев появился у нас на следующий день после нашего доклада на районном активе. Мы решили, что именно доклад побудил его прийти, и отнеслись к визиту настороженно: предложений расследовать загадочные происшествия и события поступило к нам уже немало, и каждому предлагавшему казалось, что его история заслуживает особого, исключительного внимания.
Но выяснилось, что Дягилев только что прилетел в Анадырь и доклада нашего не слышал.
— Я приехал к вам с большой просьбой, — сказал Дягилев. — Не смогли бы вы принять участие в археологической экспедиции? Она работает в нескольких местах, а мой отряд… Видите ли, моему отряду посчастливилось сделать любопытнейшее открытие. Вы слышали что-нибудь о «земляных людях»?
— Мы ничего не слышали о «земляных людях», — сказал я, — и мы очень рады, что вы совершили открытие. Но мой друг Березкин — математик и изобретатель, а я — географ и писатель. К археологии никто из нас не имеет отношения.
— Хроноскоп, — почти простонал Дягилев. — Товарищ Вербинин, нам хроноскоп нужен! Если этот аппарат действительно творит чудеса, он так нам поможет!
— Никаких чудес он не творит, — хмуро возразил Березкин. — Обыкновенная электронная машина…
— И потом, — сказал я, — нас командировал на Чукотку Президиум Академии наук. Срок командировки…
— Все уже согласовано! — воскликнул Дягилев. — Президиум не возражает. Если б вы согласились! — Дягилев молитвенно сложил руки.
И Березкин и я в это время прикидывали все «за» и «против», и доводы «против» явно перетягивали. Сразу, без передышки браться за новое расследование нам не хотелось. Кроме того, Березкин намеревался внести кое-какие усовершенствования в хроноскоп и мечтал как можно быстрее приступить к работе.
Дягилев, внимательно следивший за выражением наших физиономий, вовремя понял, что чаша весов склоняется не в его пользу, и взмолился:
— Выслушайте сначала меня. Вы ж ничего не знаете о «земляных людях»! — Он произнес это с нескрываемым сожалением в голосе: очевидно, все, кто ничего не знал о «земляных людях», казались ему несчастными, обойденными судьбой.
Этот энтузиаст был невелик ростом, рыжеват, одет в потертую телогрейку, в стоптанные сапоги, и, глядя на него, невольно хотелось улыбнуться. Но в то же время он вызывал симпатию, как все люди, живущие большой мечтой или большим делом, парящие над мелочами жизни.
— Хорошо, — сказал я, предварительно переглянувшись с Березкиным. — Мы вас слушаем. Но имейте в виду, что хроноскоп создан не для того, чтобы пускаться с ним в авантюры. Лишь большим целям может служить хроноскоп!