Вертолет опустился в центре лагеря, вызвав бурю негодования у целой своры собак. Дягилев бросился открывать дверцу, я пошел за ним, а Березкин остался на месте, загораживая своей массивной фигурой дорогу к хроноскопу. Пилот и штурман, летавшие с нами в Долину Четырех Крестов, уже знали эту его манеру и, проходя мимо, только улыбнулись. Но Дягилев, как радушный хозяин, постарался вытащить моего друга из вертолета. У него ничего не получилось: оказалось, что Березкину немедленно, сию же минуту необходимо осмотреть хроноскоп. Я дернул Дягилева за куртку и поманил за собой. Березкин присоединился к нам часа через полтора — о его приближении к палатке возвестил дружный лай собак.
Утром мы отправились осматривать храм коссов — «земляных людей» древних китайских легенд. Вход в подземелье был тщательно заделан археологами, чтобы туда не проникал теплый дневной воздух и не подтаивали стенки. Его открыли при нас. Я увидел черное угловатое отверстие, из которого несло сырым холодом.
— Подтаивать начинает, — озабоченно сказал Дягилев. Он зажег фонарь и ловко спрыгнул в подземелье. Я последовал его примеру. Мрак в подземелье был настолько густой, что сильный луч фонаря тонул в нем, не доходя до противоположной стены; впрочем, это могло объясняться размерами подземелья. Я оглянулся. Свет, проникавший через входное отверстие, смешивался с мраком, становился серым и терялся в двух шагах от входа. Дягилев направил луч фонаря на наружную стенку.
— Часть ее искусственная, — пояснил он. — Коссы тщательно замуровали вход в подземелье, а мы вскроем его, разрушим перемычку. Подземелье пострадает, потому что подтает мерзлота, но мы успеем все изучить.
Дягилев вновь направил фонарь в глубь подземелья.
— Смотрите.
Луч света заметался во мраке и вдруг вырвал из темноты гигантскую уродливую голову. Непрошеные мурашки пробежали у меня по спине. Луч света медленно полз вниз. Голова исчезла во мраке, но зато теперь я видел плотное туловище со сложенными на животе руками.
— Идол, — сказал Дягилев.
Свет фонаря скользнул на пол, и в луче его неожиданно засеребрилась лежащая фигура.
— Собака, — пояснил Дягилев. — Их тут две.
Мы вылезли из подземелья.
— Начинайте, — сказал Дягилев своим помощникам. — Сносите перемычку.
Часа через три на месте узкого отверстия уже зиял широкий вход, и впервые за несколько столетий дневной свет залил все подземелье. Оно имело в длину около четырнадцати метров, в ширину — около шести, а в высоту достигало трех с половиной; стены, пол, потолок — все было тщательно выровнено, все выступы сбиты; лишь в двух местах мы обнаружили натеки, но они наверняка возникли позднее, уже после того, как коссы замуровали подземный храм.
Идол стоял посередине храма. Голова идола почти упиралась в потолок, и следовательно, в высоту он достигал по крайней мере трех метров при размахе в плечах в полтора метра. Он был вырублен сидящим на скрещенных ногах, в позе, принятой для изображения святых у многих азиатских народов. Лицо у идола было широкоскулым, с тяжелым массивным подбородком, опущенным на грудь, глаза прорезаны косо, как у людей монголоидной расы. Смотрел идол прямо на север, в сторону моря. У ног его лежали две собаки, но не вырубленные из мерзлого грунта, как сам идол, а настоящие. Иней покрывал их настолько густым слоем, что они казались сказочными серебряными собаками размером с некрупного медведя. Под струями теплого воздуха иней начал сворачиваться, таять, и вскоре красивые серебряные псы превратились в трупы самых обыкновенных северных собак. Собаки эти были убиты коссами и уложены так, словно дремали у ног своего повелителя — идола.
Тщательнейший осмотр подземного храма позволил нам сделать еще одну находку — небольшой каменный топор, насаженный на деревянную рукоятку.
Все археологи, изучавшие и снимавшие на кинопленку своеобразный подземный храм, были в приподнятом настроении, оживленно делились своими впечатлениями и мыслями, а мы с Березкиным с каждой минутой становились все мрачнее и мрачнее. «Конечно, интересно присутствовать при научном открытии, — думалось нам, — но при чем тут хроноскоп и при чем тут хроноскопия? Чем мы можем помочь археологам?» Нам казалось, что Дягилев напрасно пригласил нас сюда, зря надеялся на нашу помощь, и поэтому чувствовали мы себя неловко.
Дягилев подбежал ко мне и крепко стиснул мою руку.
— Вот, — сказал он, — теперь никто не посмеет отрицать, что «земляные люди» существовали. Другие племена, наверное, уже не раз находили храмы с идолами.
— На вашу долю выпало высшее счастье — предугадать научное открытие, — ответил я Дягилеву. — А теперь вы узнали, почему коссов называли «земляными людьми», почему считали их гигантами — они обязаны этим своим трехметровым идолам.
— Да, но очень многого я еще не знаю, — перебил меня Дягилев. — Я не знаю, откуда пришли коссы и куда ушли. Я догадываюсь, что двигались они с юга на север, пока путь им не преградил Ледовитый океан. Но что заставляло их переселяться в суровые, неудобные для жизни места? Борьба с другими племенами? С какими? И почему они все время отступали, они — умевшие вырубать подземные храмы в мерзлой породе и трехметровых идолов? Я не знаю, какая судьба постигла коссов: перебили их предки чукчей и юкагиров или бежали они еще дальше на север и нашли гибель во льдах? Я не имею понятия о внешнем виде коссов, о их быте…
— Не все сразу, сказал я. — Вы на правильном пути и когда-нибудь раскроете тайну коссов до конца.
— Но хроноскоп? Разве он не сделает это немедленно?
Я хотел объяснить Дягилеву, что на хроноскоп мало надежды, но заметил, что Березкин бежит к вертолету, отмахиваясь каменным топором от наседавших собак.
— Одну минутку, сейчас узнаю, в чем дело, — сказал я Дягилеву, хотя сразу же понял, что Березкин решил рискнуть и подвергнуть топор хроноскопии.
Когда я влез в вертолет, Березкин уже колдовал у хроноскопа, что-то бормоча себе под нос.
— Закрой дверь, — потребовал он. — И никого не впускай.
Экран засветился не сразу, но когда он все-таки засветился, мы увидели невысокого тощего человечка, постукивающего топориком по бесформенной бурой массе.
С разрешения Березкина я пригласил Дягилева, и мы повторили задание.
— Вот и все, что пока удалось увидеть, — сказал я. — Нет подходящих объектов для хроноскопии.
Дягилев не обратил внимания на мои слова.
— Вырубают идола, — определил он. — Очень интересно. Значит, посередине подземелья они оставляли столб, а потом трудились над ним.
Березкин выключил хроноскоп.
— Зачем вы? — удивился Дягилев.
— И без хроноскопа об этом можно догадаться, — сухо ответил Березкин. — Да, оставляли столб и вырубали идола.
Березкин ушел и вскоре вернулся с пилотом. Вертолет поднялся в воздух и опустился у входа в подземный храм.
— Подвергнем хроноскопии плиты, которыми был заделан вход, — сказал Березкин.
На этот раз к хроноскопу были допущены все археологи. Экран ожил мгновенно. Мы увидели низкорослых, одетых в меховые одежды людей, которые дружно стучали топориками по неровной плите, сбивая выпуклости. Выравнивали они лишь одну сторону, а когда выровняли, облили водой и опрокинули на что-то, не видимое на экране.
— Приморозили, — сказал Дягилев. — Приморозили к скале. Вот как они заделывали отверстие!
— Значит, они работали зимой, — сказал кто-то из археологов.
— Конечно! — тотчас отозвался Дягилев. — Иначе бы идолы их растаяли!
— Адова работа, — сказал тот же археолог. — Полярной ночью, в мороз вырубать подземелье и идола в нем! Сколько же сил на это уходило!
— И бессмысленная работа, — добавил я. — Никакой пользы она не приносила коссам.
— И все-таки они выполняли ее, — возразил Дягилев. — Значит, что-то вынуждало их.
— Ритуальный обряд, — сказал археолог. — Традиция.
— Вредная традиция, нелепая. — Я чуть было не прибег к более сильному выражению, но заметил, что Дягилев морщится.
— Нельзя так утилитарно подходить к древней культуре. Вспомните хотя бы жителей острова Пасхи, вырубавших исполинских каменных идолов.