Вблизи Теночтитлана Кортеса встретило еще одно посольство Монтесумы, принесшее с собой множество дорогих подарков из золота и серебра. К тому времени коренные обитатели Мексики уже разобрались в том, чего ищут в их краях белокожие и бородатые чужеземцы. Разобрались и по достоинству оценили алчность христианского воинства. «Они дали испанцам флаги из золота, — говорится в одном индейском документе, — флаги из перьев птицы кецаль и золотые ожерелья. И когда они дали им это, счастье выражали лица испанцев, они возрадовались, они были в восхищении. Словно обезьяны, хватали они золото, раскачиваясь от удовольствия, как будто оно их преобразило и озарило ярким светом их сердца…»
В последний момент обеспокоенный драматическими событиями в Чолуле Монтесума вновь собрал своих вельмож на совет с тем, чтобы решить, следует ли пускать в столицу столь алчных и жестоких людей, какими показали себя пришельцы. Но советники тлатоани оставались непреклонными. Их словно загипнотизировали слова тескоканского правителя Какамацина о необходимости принять послов чужеземного государя. Путь на Теночтитлан был открыт.
Коварство конкистадора
Полный успех задуманного Кортесом предприятия — беспрепятственный вход в практически неприступную островную столицу ацтеков (Теночтитлан находился на островах посреди огромного полусоленого озера Тескоко) и необъяснимо пассивное, но неизменно дружеское отношение Монтесумы к пришельцам, наконец, довольно быстрая гибель могущественной ацтекской «империи» — всегда потрясал воображение и ученых, и широкой публики. В этом событии все было необычно и загадочно. Объяснить его могло лишь чудо. И в самом деле, «горсть искателей счастья… смогла прибыть к берегам обширной страны, населенной храбрым, воинственным племенем, и проложить себе путь в самый центр ее!.. Это факт почти чудесный, почти сверхъестественный, единственный в своем роде в истории мира».
Написавший эти восторженные слова человек, американский историк У. Прескотт, не дает своего объяснения выявленным «чудесам». Но были люди и до, и после него, которые без всяких колебаний решили, что необычный характер успехов Кортеса в Мексике и поразительно быстрый крах ацтекской «империи» связан лишь с одним фактом: Монтесума, следуя какому-то старому пророчеству и древним легендам о Кецалькоатле, поверил в то, что на берега Веракруса высадился не враг и завоеватель, а сам бог со своими сторонниками. С богами же, как известно, воевать бессмысленно. Отсюда и весь ход дальнейших событий.
Итак, Монтесума и Кортес встретились у входа в Теночтитлан, обменялись подарками и, произнеся подобающие столь незаурядному событию речи, направились к дворцу, где должны были разместиться конкистадоры. Что же случилось потом? Если верить словам Кортеса, «император» ацтеков, поселив своих гостей в обширных покоях старого дворца, спокойно удалился в свою резиденцию, расположенную неподалеку. А рискованный план пленения Монтесумы был осуществлен лишь неделю спустя после прибытия испанцев в город как ответная мера на нападение ацтекского отряда на гарнизон Веракруса.
С другой стороны, многие летописцы XVI в. категорически отвергают эту версию. Из их сообщений недвусмысленно вытекает, что тлатоани и его приближенные были схвачены испанцами сразу же по прибытии в старый дворец. Все высшие сановники ацтекского государства, и в их числе сам Монтесума, оказались в западне. Коварный план конкистадора, выношенный им еще до начала похода, увенчался полным успехом: самая могущественная держава Америки оказалась обезглавленной и побежденной без единого выстрела. Теперь, имея в руках столь влиятельных заложников, Кортес мог смело диктовать свою волю и ацтекам, и остальной Мексике.
К вечеру того же дня во дворце Ашайякатля, где разместились испанцы, в специально построенной часовне капелланы Ольмедо и Диас отслужили торжественную мессу. Слева от них лежали отделенные тонкой стеной сокровища ацтекских царей, в которых были кровно заинтересованы все молитвенно преклоненные конкистадоры, а справа, в другом, примыкавшем к часовне помещении, сидел несчастный Монтесума, находившийся в самом сердце своей державы, но уже не более как заложник в руках кучки бесчестных людей.
Все шло как по писаному. Успехам Кортеса, казалось, не будет конца, как вдруг одно за другим последовали события, резко изменившие ситуацию. Сначала в среде конкистадоров возникло беспокойство по поводу справедливого дележа добытых в ацтекской столице баснословных богатств. Кортес вынужден был уступить. Сокровища принесли в центральный зал и взвесили. Оказалось, что их стоимость составляла 162 тыс. золотых песо, или 6,3 млн долларов (подсчеты делались в XIX в.). Для XVI столетия это была колоссальная сумма. По всей вероятности, таких богатств не имел в своей казне ни один из европейских монархов. Стоит ли удивляться тому, что испанцы буквально обезумели, подсчитав, сколько придется на долю каждого. Но у Кортеса имелись свои соображения и на этот счет. «Вот как происходил этот раздел, — вспоминает Берналь Диас. — Из всей массы прежде всего взята была одна пятая для короля и другая для Кортеса. Затем главнокомандующий потребовал вычета тех расходов, какие он понес на Кубе при снаряжении экспедиции, а также возмещения Веласкесу за суда, нами уничтоженные… Далее скостили пай для 70 человек гарнизона Веракруса… Только затем приступили к наделению прямых участников. Но и тут шло в таком порядке: сперва оба духовных лица, затем офицеры, затем всадники, затем мушкетеры и арбалетчики; всем им предоставлялось по двойному паю. Когда же после стольких надругательств очередь дошла до нас, остальных солдат, по расчету один пай на человека, то этот пай был столь мизерен, что многие его даже не брали, и тогда, конечно, и их доля шла в карман к Кортесу!» Дело чуть было не дошло до открытого бунта. Но предводитель сумел уговорить свое воинство, пообещав добыть в столице ацтеков и ее окрестностях новые сказочные богатства.
Затем произошло другое событие, чуть было не нарушившее все планы Кортеса: у мексиканского побережья появилась эскадра, посланная Диего Веласкесом. Возглавлял ее некий Панфило де Нарваэс, пользовавшийся особым доверием губернатора Кубы. Нарваэс получил большой отряд хорошо вооруженных солдат и лишь один приказ: найти и наказать по заслугам подлого изменника Кортеса, который во всем поступил вопреки воле губернатора. Сложилась довольно забавная ситуация. Охотник, подстерегавший богатую дичь в садах Теночтитлана, сам превратился теперь в объект охоты. Медлить не приходилось. Оставив в столице достаточно сильный гарнизон во главе с Педро де Альварадо, Кортес с остальным войском, включая часть тлашкальцев, двинулся в Веракрус.
Действуя больше обманом и подкупом, нежели силой, он сумел довольно быстро переманить на свою сторону большинство солдат Нарваэса, а самого командующего практически без боя взять в плен. Кортесу досталась богатая добыча: артиллерия, лошади, порох и запасы амуниции. Перед возвращением в Теночтитлан его армия состояла уже из 1300 пехотинцев и 96 всадников при 15 орудиях.
И в этот момент наивысшего триумфа словно гром среди ясного неба грянуло роковое известие из ацтекской столицы. «Мой посланец, — вспоминает Кортес, — вернулся оттуда (из Теночтитлана. — В. Г.) через 12 дней и принес мне письма от тамошнего алькальда (Альварадо. — В. Г.), в которых он мне сообщал, что индейцы атаковали крепость со всех сторон, подожгли ее и сделали в ряде мест подкопы и что испанцы там находятся в большой опасности и были бы уже все перебиты, если бы упомянутый Мотекухсома не приказал прекратить битвы…» Восстание в ацтекской столице реально угрожало потерей всех прежних достижений Кортеса по упрочению своей власти над Мексикой. Тот, кто владел Теночтитланом, владел всей страной. И конкистадор устремился на запад: как и полгода назад, судьба кампании вновь решалась на берегах обширного, как море, озера Тескоко.
Что же послужило причиной восстания ацтеков? Какое именно деяние чужеземцев переполнило чашу терпения горожан?