Множество отдельных фактов и эпизодов, рассказанных в хрониках и житиях святых, обнаруживает, что во всевозможных случаях соприкосновения друг с другом, происходивших в повседневной жизни, галлы стояли на равной ноге с франками. Мы не схватываем ни малейшего признака взаимной ненависти между двумя расами, а она неминуемо должна была бы вырасти между господами-завоевателями и порабощенным населением. Мы никогда не видим, ни чтобы галлы проклинали франков как притеснителей, ни чтобы франки презирали галлов как покоренный народ… Франки и галлы жили вместе; их семьи соединялись и перемешивались. Через два – три поколения стало очень трудно отличать одних от других. В VII в. было уже очень мало людей, о которых можно было бы с уверенностью сказать, что они по происхождению галлы или германцы».
Помогала франкам и относительно слабая, по крайней мере в сравнении с другими римскими провинциями, заселенность Галлии, и плавность растянувшегося на несколько столетий расселения здесь германцев, и относительная многочисленность германских мигрантов, которые оказались не незначительным оккупационным войском во враждебном окружении, едва ли составлявшим несколько процентов от общего количества населения, а полноправными соседями, численность которых, постепенно возрастая век от века за счет последующих волн миграций, составила в итоге чуть ли не до половины всего населения региона. Впрочем, произошло это далеко не сразу, и количество франков и других германцев, обосновавшихся в разных регионах Галлии, было не столь существенной на фоне местного галло-римского населения.
Численность франков вначале едва ли существенно превышала 150 тыс. человек, вестготов и бургундов – 100 тыс. Римская же Галлия имела население, по самым скромным оценкам, не менее 4, 5–5 млн человек. И лишь постепенно, в течение нескольких столетий, соотношение местных романских жителей и переселенцев-германцев относительно выровнялось. Непрерывная стабильная связь с зарейнской прародиной, которой были лишены все другие переселившиеся германские племена, сыграла в этом процессе для франков решающую роль. Однако и по сей день топонимия современной Франции свидетельствует о длительном превалировании галло-романского населения над пришельцами-германцами: три четверти названий городов и две трети названий сел имеют романское происхождение. Этот факт, кстати, весьма условно и косвенно, но все же может использоваться для относительной, чуть ли не на глаз прикидки соотношения количества местных жителей и переселенцев, преимущественно осваивавших незаселенные пространства между существовавшими населенными пунктами и основывавших новые поселения. Как бы то ни было, изначальная немногочисленность мигрантов, наличие свободных земель и конфискованные имения военных врагов позволило франкам и их правителям не вести себя по отношению к галло-римлянам подобно иным германским захватчикам и оккупантам, а значит, они не вызывали такого страха и ненависти, воспринимались гораздо более спокойно и благосклонно.
В то же время между франками и другими германцами было и немало схожего. Это касается не только религии и мировосприятия, языка и культуры, привычных хозяйственных занятий и особенностей повседневного быта. Важнейшей особенностью германских племен того времени было само устройство их общества, социальный строй (своеобразная, так называемая «военная демократия»), при котором решающую роль в жизни племени играли полноправные лично свободные общинники, бывшие одновременно как мирными скотоводами и земледельцами, охотниками и ремесленниками, так и воинами франкского войска, по сути, представлявшего собой народное ополчение. Рядовые свободные общинники оказывали при этом решающее влияние на жизнь племени, именно им принадлежал приоритет в принятии всех жизненно важных решений. И ни жрецы-старейшины, ни выделившиеся благодаря своей харизме, заслугам и храбрости на поле боя военные вожди долгое время никоим образом не могли присвоить себе верховную власть над племенем. Их авторитет признавали, их мнение уважали, к их словам прислушивались, позволяя выступать первыми, им отдавали должное – но не более того.
Лучше всего эту систему, бытовавшую у германских племен на рубеже І—ІІ вв. н. э. описал в уже упоминавшемся трактате «О происхождении германцев и местоположении Германии» Публий Корнелий Тацит, отмечая при этом как бесспорные достоинства, так и существенные недостатки прямой присутственной демократии в самоуправлении варварских племен германцев: