Бал в разгаре – первый бал после траура по умершей императрице. Неряшливый, дрожащий старик в старом серебряном камзоле стоял у колонны.
– Лесток, лейб-медик умершей императрицы, – шептал Иван Орлов Григорию и Алексею, – его только что вернули из ссылки… Двадцать лет пух там от голода. А ведь это он когда-то Елизавету на трон сажал. Попомните, братья, как она его отблагодарила.
И еще один старик – в мундире с золотым шитьем, в орденах и лентах – вошел в сверкающую залу.
– Фельдмаршал Миних, – шептал Иван, – и его из Сибири вернули… Двадцать лет подряд господин фельдмаршал, полуголодный, картошку там себе на пропитание сажал. А ведь какую власть имел. Вот до чего тщеславие доводит.
– Ничего, они вернулись, – захохотал Алексей. – По мне, или все – или плаха.
– О плахе для нас, видать, уже заботятся, – усмехнулся Иван. И кивнул на молодого гвардейца, танцевавшего менуэт. Танцуя, гвардеец нет-нет да и посматривал на братьев. – Адъютант императора Перфильев… Говорят, его к нам приставили, – шептал Иван.
– Ба! Да он же игрок! Уж я-то знаю, как задобрить подобных господ! – смеялся Григорий. – Теперь каждую ночь стану проигрывать ему в карты. И он будет доволен, и император спокоен: ночью мы картами заняты. Ведь по ночам у нас перевороты делаются!.. Но торопитесь, братья, иначе разорюсь!
– Ты прав. – время выступать! – сказал Алексей. – Откроют заговор – только наши головы полетят… Катька Дашкова – сестра родная полюбовницы государя, ее, конечно, помилуют. Никита Панин каждый день иное говорит, один Бог ведает – с нами он иль нет. Кириллу Разумовского его брат Алексей с плахи за уши вытянет. Сама Екатерина вообще будет ни при чем… Только наши головушки…
– Ага, – засмеялся Григорий. – Если мою первой отсекут…
– Ага, – захохотал Алексей. – Уж я, как дед, пну твою дурацкую голову!
В гвардейских казармах шла большая игра. Играли – Перфильев, Григорий Орлов, офицеры-измайловцы, когда вошел Алексей Орлов. Поманил брата. Весело поманил, будто собираясь поведать о чем-то забавном.
– Я сейчас, господа. – Григорий бросил карты, подошел к Алексею, сопровождаемый внимательным взглядом Перфильева.
Будто рассказывая о веселом и все хохоча, Алексей сказал брату:
– Капитан преображенцев Пассек утром арестован императором. Заговор раскрыт…
– Кто сообщил?
– Никто не ведает… Но откуда-то слух, что арестовали его и раскрыт заговор. Теперь эта сумасшедшая девчонка, Дашкова, носится по Петербургу с этим слухом… Она всех нас под топор подведет. Времени нет, надо действовать. Фортуна за нас: император пьянствует в Ораниенбауме… на скрипице играет… Екатерина одна в Петергофе. Осталось одно: привезти ее в Петербург и объявить императрицей.
– Слушает, – кивнул Григорий на Перфильева.
– Вижу… вернешься к столу… продолжишь игру… И напои хорошенько, чтоб бела света не видел… Я отправляюсь сей час в Петергоф – за Екатериной. На рассвете жди меня на пятой версте у Петербурга со свежими лошадьми. Ну?
– С Богом, брат, – и до встречи: во дворце иль на плахе.
– Ух, как я пну тогда, Григорьюшко, дурацкую твою голову!
Григорий возвращается к столу. Перфильев вопросительно глядит на него.
– Презабавное амурное дельце предложил мне брат. Но я, как всегда, предпочел игру, – улыбнулся Григорий.
– А я, как всегда, даму, – захохотал в дверях Алексей. – Пожелайте мне удачи… с дамой. – И он весело подмигнул Перфильеву.
Старик шептал, глядя на Екатерину, парящую на потолке:
– Ах эта ночь… Тогда была белая теплая ночь… 28 июня… и двадцать восемь верст надо было проскакать до Петергофа – я отметил это странное сочетание цифр…Карета, запряженная шестеркой, мчалась по дороге в Петергоф. На козлах – кучер, в карете за занавесками – Алексей Орлов. Рядом с каретой верхом скакал молодой офицер – капитан-поручик Василий Бибиков.
– Послушай, не торопись, береги лошадей, – сказал из кареты Алексей.
– Я люблю Петергоф, Алеша, – мечтательно отвечал с лошади Бибиков. – Там все: статуи, фонтаны, рощи – служат увеселению чувств…
– Береги, береги лошадей, Бибиков.
– А коли ударят тревогу, когда подъедем? – вдруг спросил Бибиков.
– Тогда – руби, Васька! – засмеялся в карете Орлов. – Мы должны захватить императрицу.
Подъехали к ограде Петергофского дворца. У ограды ни души – ни караульных, ни сторожей.
– Дворец неохраняем… странно, Алеша, – зашептал Бибиков. – Останься с лошадьми.
И Орлов выпрыгнул из кареты.
Осторожно открыл решетку главного входа. И ступил в парк.