— Как грузчик, вскинул на спину и сбросил на землю. Даже чечевица видела.
— Побежали караулить! — крикнул Витя и бросился к калитке.
Когда ребята забрались в скрадок, подкидыш был один в гнезде.
Мешало только яйцо. Он нет-нет да и отпихивал его от себя, но яйцо упорно подкатывалось и тревожило его.
А у гнезда всё чаще появлялись чечевицы. Подкидыш сразу же отбрасывал голые крылышки, чуть приподнимался и начинал пищать. Чечевицы, не зная устали, таскали ему корм.
— Глупые, кормят его, а он их птенцов из гнезда выбросил, — шептал Дима, удивлённый поведением птиц.
— Что тут у вас случилось? — послышался издали голос дедушки Гордея.
Старик торопливыми шагами пробирался по кустам.
Дедушка Гордей с трудом поднялся в скрадок. А в это время подкидыш решил освободиться от яйца. Вот он легонько отодвинулся, вытянул ноги вперёд и стал подлазить под яйцо.
Дедушка Гордей достал очки. Теперь все трое следили за птенцом.
Подобравшись под яйцо, подкидыш рывком вкатил его к себе на спину и сейчас же поднял голые крылышки, не позволявшие грузу скатиться. Натуралисты заметили, как кстати оказалось у птенца чашевидное углубление на спине, будто нарочно сделанное там для яйца. Упираясь лбом в дно гнезда и ногами в стенки, птенец стал приподниматься. Теперь его поза свидетельствовала о невероятном напряжении мышц. Какой же ловкостью надо было обладать, чтобы не уронить овальное яйцо, находившееся на спине.
Подкидыш продолжал своё дело. Он приподнялся до кромки гнезда и выбросил яйцо за борт.
— Вот так штука!.. — сказал дедушка Гордей, и лицо его вытянулось от удивления.
— И птенцов он выбросил так же… — произнёс Дима, повернувшись к дедушке. — И кто его только научил?
— Учиться-то ему когда было, сам только что народился. Видно всё это врождённое в нём. Наверное и мать, и прапрабабушка так же выбрасывали из чужого гнезда птенцов.
— Почему же чечевицы не выбросят его? — спросил Витя,
— Должно быть не умеют отличить своих детей от чужих, — ответил дедушка Гордей, спускаясь на землю.
Подкидыш расположился в гнезде по-хозяйски, а чечевицы беспрерывно таскали ему букашек и червячков.
— Видели, какие дела тут творятся? — сказал дедушка Гордей, когда ребята слезли с сосны. — Теперь нужно определить, какой же породы подкидыш. Хитёр, что и говорить… Вернётесь в школу — будет что рассказать ребятам.
Ночной концерт
В тот день с утра шёл дождь. Обмылась, посвежела листва, почва напиталась долгожданной влагой. Нигде не было видно живого существа. Всё попряталось, кому приятно мокнуть под дождём!
Ребята сидели в своём шалаше и скучали. Они с тревогой посматривали то на ручей, как тот, всё больше и больше мутнея, проносился мимо, следили за серыми облаками, медленно проплывающими куда-то на запад.
Но вот из глубины леса послышался робкий голос овсянки: — Хилю… хилю… хилю…
Ей никто не ответил.
Через несколько минут мимо шалаша пронёсся чёрный жук. — Ж-Ж-Ж-Ж…― пропел он однотонно.
И сейчас же из норки, будто разбуженная этим звуком, выглянула беспокойная мышь. Она осмотрелась и шмыгнула в траву.
В природе чувствовалось оживление, хотя дождь всё ещё продолжал барабанить по крыше шалаша.
— Ха-ха-ха-ха-ку-ку… ку-ку… — прокричала звонко кукушка.
— Так-так-так… — отвечала ей кедровка.
Из леса стали чаще доноситься голоса птиц. Дождь перестал, тучи начали постепенно отходить к горизонту, выглянуло солнце.
В этот день натуралисты решили выпустить бурундука на свободу.
— Чего обрадовался? Ишь, раскричался, успеешь ещё, набегаешься, — сказал Дима, вытаскивая зверька из улья. Зверёк пугливо посматривал на ребят. Вдруг в шалаш ворвался яркий луч света, и бурундук замер.
— Радуешься… Отпустим — и забудешь про нас, не придёшь проведать, знаю… — сказал мальчик, поглаживая пушистую спинку зверька.
Бурундука выпустили вечером. Оказавшись на тропе, ведущей от пасеки к лесу, он легонько прыгнул и оглянулся. Дедушка с ребятами стояли тут же, наблюдая за ним. Зверек запрыгнул на пень и опять оглянулся, потом огромным прыжком перемахнул тропу и, мелькая в траве, скрылся с глаз.
― Обрадовался, — сказал дедушка. Пусть живёт на свободе.
Поздно вечером чай пили возле шалаша. Над костром висел закопчённый чайник. Скатерть заменял лист берёзовой коры, на котором стояли чашки банка с мёдом, лежал нарезанный ломтиками хлеб. Пламя костра то вспыхивало, то гасло, и тогда мрак наступающей ночи приближался к сидящим возле шалаша.