— Ты издеваешься надо мной.
— Нет. Но ты — не та, за кого себя выдаешь.
Кэндис похолодела. Откуда? Откуда он знает? Глория проболталась? Или он любитель совать нос в светскую хронику?
— Ты пытаешься строить из себя то ли гламурную пустышку, то ли пай-девочку из воскресной школы. А ты ни то, ни другое. Ты что-то третье. Вероятнее всего, ты умная, тонкая и при этом дикая и до одури любишь свободу.
— Что ты несешь? — Кэндис нахмурилась.
Опять чертово зрение стало ее подводить. Будь у нее в крови побольше алкоголя, она бы поинтересовалась, кто включил на улице светомузыку. Лицо Брэндона мерцало перед ней: то исчезало в темноте, то вновь проявлялось. Она была в своем уме и потому понимала, что светомузыка тут ни при чем.
Может быть, обратиться к врачу? Мама будет только счастлива сопроводить ее к доктору Диззи...
Нет, только не это!
— Кэндис, держу пари, ты сейчас ломаешься изнутри. Крошишься, как хрупкий песчаник. И тебе это не нравится. Ты хотела бы остаться прежней. Чтобы все было, как раньше. Внутри тебя и снаружи. Но нет. Ты жила себе, жила, а потом — бац! — случилось что-то такое, после чего «как раньше» стало уже невозможно. И ты хочешь, отчаянно хочешь, чтобы вернулась прежняя жизнь, прежняя Кэнди — но нет, мост назад обвалился, а прежней Кэнди нет... И никогда не было. Потому что она ненастоящая.
Раздался звонкий звук пощечины. Кэндис никогда никому не давала пощечин. А почему? Зря, зря... Ей понравилось, все от начала до конца: всплеск ярости в груди, и быстрое движение рукой, и хлесткий удар, и звук, и жжение в ладони, и ощущение глубокого удовлетворения, какой-то звериной сытости.
Если завтра это не прекратится, она сама пойдет и сдастся в клинику для душевнобольных. Пусть ей окажут помощь. Последние десять часов она ведет себя абсолютно неадекватно. Ни одного нормального поступка. Может, еще через несколько минут ей откроются тайны бытия? Она очнется в матрице?
Если так, то в лечебницу надо ехать не дожидаясь утра.
Одна надежда: что сейчас она сядет в такси, приедет домой, завтра проснется в своей постели и поймет, что все произошло только в ее воспаленном от бессонницы мозгу.
Может быть, никакого Брэндона Лукаса нет и в помине? А Глория сейчас мирно посапывает в своей постели?
Кэндис воодушевилась.
— Ладно, Брэндон, извини, я погорячилась, — бодро проговорила она и вспомнила «Бойцовский клуб». Может, она сейчас так же, как главный герой, стоит и разговаривает с воздухом?
— Ничего, мне даже понравилось. — Брэндон улыбнулся. — Люблю темпераментных женщин.
Кэндис захотелось провалиться сквозь землю — или влепить ему еще пару пощечин. Нет, пожалуй, это ему тоже понравится.
— Давай поймаем такси и забудем друг о друге навсегда, — предложила Кэндис.
Получилось просительно. Фу ты черт...
— Давай поймаем такси, — отозвался Брэндон.
Желтая машина, кажется, только этого и дожидалась за углом и мягко, как по сигналу режиссера, выехала к ним. Шуршание шин по асфальту показалось Кэндис очень уютным звуком. И как она раньше этого не замечала?
— А вот и машина, которая отвезет тебя домой, — с непонятным выражением сказал Брэндон.
Кэндис пританцовывала от нетерпения. Брэндон взмахнул рукой. Кэндис залюбовалась его сильным, небрежным жестом. Он наклонился к притормозившей машине и открыл дверцу.
— Какой у тебя адрес?
— Не. Ска. Жу, — почти пропела Кэндис.
В голове танцевала мысль: «Сейчас, сейчас это все закончится! Ура! Ура! Свобода! Уют! Покой! Мама!»
Ее слова произвели на Брэндона большее впечатление, нежели пощечина.
— Пока, Брэндон. — Кэндис улыбнулась, садясь в машину.
Ее грела мысль о полнейшей собственной безнаказанности. Ну правда, что он ей сделает? Ничегошеньки. Руки коротки. К тому же... Может, он вообще ее галлюцинация! Так сказать, интеллектуальная собственность. И уж тогда она имеет полное право делать с ним все, что захочет!
А чего она от него хочет? Ничего особенного. Чтобы он отстал от нее, чтобы не говорил всякой чуши, от которой ее выворачивает наизнанку, чтобы перестал на нее смотреть, как будто знает о ней что-то, чего не знает она, и чтобы никогда не напоминал ей о сегодняшнем вечере абсурда. Это же надо так... Грохнуться в продолжительный обморок в Публичном месте, отлеживаться в квартире того, чей вечер фактически сорвала, присутствовать на странных полуночных посиделках... И главное — все это против ее собственной воли. Точнее мимо нее. Ее просто никто не спрашивал, а события заплетались в причудливый узор...