Как только следователь замолчал, я непонимающе захлопала глазами, и произнесла усталым голосом:
– Теперь мне становится всё понятно.
– Что вам понятно?
– Из вашего рассказа я поняла, кто убийца. Жаль, что это не можете понять вы. Скорее всего, его убила эта девица. Убийца всегда возвращается на место преступления. Вот она и вернулась.
– А вот тут вы не правы. Вы, наверно, просто детективов перечитали.
– Почему я не права? Мне интересно, почему всё доверие обращено к ней, а не ко мне.
– Потому что у девушки есть железное алиби.
– Надо же, а она на редкость талантливая девушка. Везде подстраховалась.
Но следователь словно не расслышал мои слова и продолжил:
– В момент убийства она сидела в баре в окружении многочисленных свидетелей.
– У меня тоже есть алиби. В момент убийства я лежала в одной постели со своим мужем и ждала, пока он уснёт.
– А зачем вы ждали, чтобы он уснул? Чтобы пойти в номер 300? – ответил за меня следователь.
– Да. Я уже говорила вам о том, что я хотела вернуть часы.
– Вы не могли подождать до утра? Почему вы пошли в этот злосчастный номер именно ночью?
– Потому что утром муж бы мне просто не позволил вернуть эти часы хозяину.
– Ему нравится, когда его женщина принимает подарки от своего любовника, и он не разрешает возвращать их назад?
– От какого любовника?! Я устала отвечать на ваши вопросы, все мои ответы вы обращаете против меня.
Глава 11
Я попыталась упорядочить свои мысли. Если бы я знала, что шапочное знакомство с мужчиной обернётся против меня, я бежала бы от него, словно от проказы.
Посмотрев на следователя опустошённым взглядом, я вскинула голову и тихо сказала:
До моего сознания вдруг дошло, что теперь я подследственная. Во мне накопилось столько негативных чувств. Это были страх, отчаяние, безысходность, агрессия, злоба, тревога и лютая ненависть. Я не знала, как мне доказать свою невиновность и с достоинством выйти из этой ситуации. Сидя в СИЗО в подследственной камере, я проклинала себя, что тогда не осталась со своим мужем, а улетела первым же рейсом, наведя на себя лишние подозрения. Я думала о Даниле, о его девушке, которая обвиняла меня в его убийстве, и пыталась понять, почему Данила подарил эти часы именно мне. Возможно, девушка говорила правду, и он действительно показал ей эти часы перед поездкой. Возможно, он действительно ехал на разговор к какой-то замужней женщине, которая вылетела туда со своей семьёй. Быть может, он хотел подарить ей эти часы, серьёзно поговорить и определиться в отношениях. Всё могло быть именно так, но я не была той женщиной, которую он любил. Я была просто очень похожа на неё. Муж, сын… Этим вполне оправдывается повышенный интерес к первой встречной женщине, которая приехала на курорт со своей семьёй. Все говорят, что Данила принадлежал к криминальным кругам, а это значит, что именно там и нужно искать убийцу. Если человек ходил с оружием, значит, он чего-то боялся.
Мой адвокат пытался добиться, чтобы до суда меня отпустили домой, но эта попытка не увенчалась успехом. Говорят, что человек ко всему привыкает, но я никак не могла привыкнуть к своей новой жизни. Впереди у меня был суд, и от этого мне становилось ещё тяжелее. Мне вспоминался Владик, который тянул ко мне свои ручки и спрашивал, почему я пропала. Я вспоминала Мишу и то, какой же он всё-таки хороший муж и отец. Я лежала на шконке, иногда спускалась вниз для того, чтобы справить нужду, ела хлеб, пила воду и опять забиралась наверх. Несколько раз я виделась с адвокатом, который убеждал меня в том, что всё обойдётся, и что скоро я буду на свободе. Я отвечала на какие-то вопросы, молча кивала и тупо смотрела перед собой. Я спала на втором ярусе и прямо перед моей кроватью висела лампочка без абажура. Глаза постоянно слезились, болели, кололи, и по ночам мне приходилось накрывать их полотенцем.