Вместе с Анной Иоанновной и во все время ее правления в Россию прибывали на службу иностранцы, главным образом остзейские немцы из Прибалтики. Они заняли все командные должности в гвардии и в государственном аппарате, все доходные места. Такого засилья и торжества иностранцев Россия до той поры не знала. Главной привязанностью императрицы, единственным человеком, которому она во всем доверяла, был ее фаворит Эрнст Иоганн Бирон. В царствование Анны Иоанновны Бирон фактически стал правителем России.
За те несколько лет, в которые Петербург был покинут императорским двором и значительной частью жителей, он пришел в запустение и упадок. Даже в центральной части города строения перемежались с пустырями; деревянные мосты и набережные пришли в негодность. Разрушались сваи и щиты, которыми были укреплены берега рек: «и от того каналы заносит, и в тех местах також и по берегу Невы реки, при обывательских домах берега и мосты весьма попортились… и от такой долговременной непочинки пришли оные каналы и речки в такую худобу, что занесло землею в половину, от чего проход и мелким судам весьма с трудностью», — доносила Сенату в 1727 году канцелярия полицеймейстера Петербурга.
Мойка стала несудоходной, и в 1736–1739 годах пришлось проводить работы по очистке и углублению ее русла. В печальном состоянии находились каналы Васильевского острова, который по замыслу Петра I должен был уподобиться Венеции. Эти широкие заброшенные канавы, заполненные стоячей водой и грязью, источали зловоние. Жители окрестных домов сбрасывали в них мусор.
Но, несмотря на все тяготы жизни в Петербурге, население его увеличивалось. Город привлекал людей разных сословий, особенно после того, как сюда переселился императорский двор.
Петербург был притягателен не только для русского дворянства: «на ловлю счастья и чинов» сюда стремились иностранцы. Они смело могли рассчитывать на покровительство Анны Иоанновны и ее приближенных: Бирона, Остермана, Миниха.
Десятилетие правления Анны Иоанновны (1730–1740) — тяжелое время в истории Петербурга. В столице с особенной откровенностью проявились худшие свойства тех, кто пришел к власти: презрение к России, невежество и дикость в сочетании со спесью «цивилизаторов», жестокость и раболепство их русских приспешников, нетерпимость ко всякому проявлению национального чувства. У власти были временщики самого низменного свойства, и их мало заботило будущее города и страны.
Жизнь в Петербурге была неспокойной и опасной. В городе развелось множество разбойников. Они пробрались даже в казематы Петропавловской крепости, убили часового и унесли полковую казну. Грабителей стало так много, что гвардии приказано учредить на главных улицах постоянную патрульную службу.
В 1735 году пришлось вырубить лес на Фонтанке, в окрестностях Невского проспекта и вдоль Нарвской дороги, чтобы изгнать и выловить там шайки, которые «многих людей грабят и бьют». Для их поимки военная коллегия отрядила «пристойную партию драгун». Священник лютеранской церкви Св. Петра на Невском проспекте подал прошение о том, чтобы не переселяться в дом при церкви, пока соседние дома пустуют: «Я переехал бы туда, но опасаюсь недостатка в воде, злоумышленников и разных превратностей, случающихся обыкновенно с теми, кто живет далеко от соседей».
Жестокие казни пойманных разбойников не устрашали остальных. Архиепископ Феофан Прокопович говорил, что жестокостью воровства вывести нельзя, нужны благие примеры и поучения. Но о каких благих примерах можно толковать, когда сама императрица велела повесить перед своими окнами повара, подавшего к столу несвежее масло?
Однако больше, чем разбоя, в столице страшились Тайной розыскных дел канцелярии, учрежденной в 1731 году. Соглядатаи и доносчики были в чести при Петре I, но сейчас на них, пожалуй, не меньший спрос. Тайная розыскных дел канцелярия, политический сыск, выслеживала людей, злоумышляющих против власти. За время правления Анны Иоанновны по приговорам Тайной канцелярии в ссылку отправлено более двадцати тысяч человек. Людей хватали по малейшему подозрению, по любому доносу; формула «слово и дело», которую произносил доносчик, повергала в трепет самых смелых. Дознание в застенках Тайной розыскных дел канцелярии чаще всего проводилось под пыткой.
Иногда на улицах Петербурга появлялись страшные фигуры: люди в балахонах, в которых были лишь прорези для глаз, бродили под конвоем по городу, оглядывая прохожих. Это были «языки» — преступники, которых выводили, чтобы они указывали на сообщников. Знака «языка» было довольно, чтобы человека схватили и отвели в застенок.