Заутра же в суботу порану, месяца сентября 8 день, в самый празник Госпожинъ, всходящу солнцу, и бысть тма велика по всей земли, и мгляно было бяше того утра до третиаго часа. И повеле Господь тме уступити, а свету пришествие дарова. Князь же великый исполчи полки своа велиции, и вся его князи рустии свои полкы устроивше, и великыа его воеводы облачишася въ одежда местныа. И ключя смертные растерзахуся, трусъ же бе страшенъ и ужасъ събраннымь чядомъ издалече от встока и до запада. Поидоша за Дон, в далняа чясти земля, и преидоша Донъ вскоре люто и сверепо и напрасно, яко основанию земному подвизатися от великых силъ. Князю же перешедшу за Донъ в поле чисто, в Мамаеву землю, на усть Непрядвы, Господь Богъ единъ вожаше его, и не бе с ним Богъ чюждь. О, крепкыа и твердыа дръзости мужъство! О, како не убояся, ни усумнеся толика множества народа ратных!
Се бо всташя на нь три земли, три рати: первое — татарскаа, второе — литовскаа, третие — рязанскаа. Но обаче всех сих никакоже убояся, ни устрашися, но еже к Богу верою въоруживься и креста честнаго силою укрепився, молитвами святыа Богородица оградився, и Богу помолися, глаголя: «Помози ми, Господи Боже мой, спаси мя ради милости твоеа, вижь — врагы моа яко умножишася на мя. Господи, что ся умножишя стужающеи мне? Мнози въсташя на мя, мнози борющеся со мною, мнози гонящеи мя, стужающеи ми, вси языцы обыдоша мя, именем Господнимь противляхся имъ».
И бысть в шестую годину дни, начашя появливатися погании измаилтяне в поле, бе бо поле чисто и велико зело. И ту исполчишася татарстии полци противу хрестьан, и ту сретошася полци. И великыа силы, узревше, поидошя, и земля тутняше, горы и холми трясахуся от множества вой безчисленыхъ. И извлекоша оружия — обоюдуостри в рукахъ их. И орли сбирахуся, якоже есть писано, — «где будет трупие, ту сберутся и орли». Пришедшимъ рокомъ преже бо начашася съеждати сторожевыи плъки рускии с татарскыми. Сам же князь великий наеха наперед в сторожевых полцех на поганаго царя Теляка, нареченаго плотнаго диавола Мамаа. Таче потом недолго попустя отъеха князь в великий полкъ.
И се поиде великаа рать Мамаева, вся сила татарская. А отселе — князь великий Дмитрий Иванович съ всеми князьми рускими, изрядивь полкы, поиде противу поганых половець и съ всеми ратьми своими. И възрев на небо умилныма очима и въздохнув из глубины сердца, рече слово псаломское: «Братие, Богъ намъ прибежище и сила». И абие сступишася обоя силы велиции вместо на длъгъ час, и покрыша полкы поле яко на десяти верстъ от множества вой. И бысть сеча зла и велика, и брань крепка, и трусъ великь зело; яко от начала миру сеча такова не бывала великимь княземь рускимь, якоже сему великому князю всея Руси. Бьющим же ся им от шестаго часа до 9-го, прольяся кровь аки дождева тучя, обоих, рускых сынов и поганых, и множество безчислено падоша трупиа мертвых от обоих. И много руси побиени быша от татаръ, и от руси — татаре. И паде труп на трупе, паде тело татарское на телеси христианскомъ; индеже видети бяше русинъ за татарином ганяшеся, а татаринъ русина стигаше. Смятоша бо ся и размесиша, кииждо бо своего супротивника искаше победити. И рече к собе Мамай: «Власи наши растръзаются, очи наши не могут огненых слез истачати, языци наши связаются, и гортан ми пресыхает, и сердце раставает, чресла ми протязаются, колени изнемогают, а руце ми оципают».
Что намь рещи или глаголати, видящи злострастьную смерть! Инии бо мечемь пресекаеми бываху, а инии сулицами прободаеми, инии же на копиа взимаеми! Да тем же рыданиа исполънишася москвичи мнози, небывалци. То видевше, устрашишася и живота отчаявшеся, и на беги обратившеся, и побегоша, а не помянушя, яко мученици глаголаху друг къ другу: «Братие, потерпим мало, зима яра, но рай сладокъ; и страстенъ меч, но славно венчание». А инии сыны агаряны на бегъ възвратишася от клича велика, зряще злаго убийства.
И по сих же въ 9 час дне призре Господь милостивыма очима на вси князи руские и на крепкыа воеводы, и на вся христианы, дръзнувше за христианство и не устрашишася, яко велиции ратници. Видешя бо вернии, яко въ 9 час бьющеся аггели помогают христианомъ, и святыхъ мученикъ полкъ, и воина Георгиа, и славнаго Дмитриа, и великых князей тезоименитых Бориса и Глеба. В них же бе воевода съвръшенаго плъка небесных вой — архистратигъ Михаил. Двоя воеводы видеша погании полци треслънечный плъкъ и пламенныа их стрелы, яже идут на них; безбожнии же татарове от страха Божиа и от оружия христианскаго падаху. И възнесе Богъ десницу нашего князя на победу иноплеменникь. А Мамай, съ страхомъ въстрепетав и велми въстенавъ, и рече: «Великъ Богъ христианескъ и велика сила его! Братие измайловичи, безаконнии агаряне, побежите не готовыми дорогами!» И сам вдав плещи свои и побеже скоро паки къ Орде. И то слышавше темныа его князи и власти, и побегоша. И то видевше и прочии иноплеменницы, гоними гневомъ Божиимь и страхомь одержими суще от мала до велика, на бегъ устремишася. Видевше же христиане, яко татарове с Мамаемь побегошя, и погнаша за ними после, бьюще и секуще поганых без милости, Богъ бо невидимою силою устраши плъкы татарскые, и побежени обратиша плещи своя на язвы. И в погоне той овии же татарове от христианъ язвени оружиемь падоша, а друзии в реце истопошя. И гониши их до реки до Мечи, и тамо бежащих бесчисленое множество побишя. Князи же полци гнаша съдомлян, бьюще, до стана их, и полониша богатства много, и вся имениа их, и вся стада содомскаа.