Круг их заметно расширялся, по мере того как увеличивался кругозор самого народа. Накопление чувственных и умственных впечатлений отражалось в непрерывавшемся творчестве. При поверхностном взгляде на народные загадки можно различить их главнейшие наслоения, самый порядок отложения последних. Древнейшие, каковы загадки о небесных светилах и явлениях природы, носят на себе ясные следы охогничьего и пастушеского быта, когда дикарь-человек почти не знал вещей и обстановки, весь зависел от природы той местности, на которой ловил зверей и пас стада. Следующее наслоение представляют загадки быта оседлого, земледельческою. Теплое жилье, хозяйство и орудия земледелия, большее общение с подобными себе вызвали новый ряд иносказательных представлений, определений одного предмета другим по какому-нибудь сходному признаку. Христианство и грамота отложили одно из последних наслоений; творчество детей внесло также свою дань.
Взгляд на большинство загадок, сложившийся у нашего народа, как на пустое упражнение в слове, не стоящее внимания, передался по наследству и образованному классу. Загадки собирали и записывали сравнительно в небольшом количестве, чего нельзя было объяснить какими-нибудь особенными трудностями их собирания. Напротив, загадку можно вызвать по желанию, как сказку и всякое другое эпическое произведение; это не то, что пословица, говорящаяся к слову, за которой надо следить в разговоре. Понятно, что никто не станет высказывать внутренних убеждении без всякого повода: душа человека не открыта первому встречному и для отыскания новой пословицы надо разговориться с простым человеком; загадку же скажет всякий знающий, каждый ребенок: стоит лишь заговорить, возбудить любознательность, которая направлена, как известно, в ранние годы больше на конкретные понятия, как более доступные, в зрелые — на понятия отвлеченные.
Сахаров первый дал место русским народным загадкам в своих «Сказаниях». За ним, после долгого промежутка, явился в свет небольшой сборник Худякова и обширное собрание русских пословиц Даля, где составитель, придавая последним самое широкое значение, поместил более тысячи загадок. Во второе дополненное издание книжки Худякова (оно было помещено в шестом выпуске Этнографического сборника) вошло все, что было у Caxарова, Даля и др., с прибавлением нескольких сотен новых.
В расположении загадок Сахаров не держался другой системы, кроме нумерации; Худяков и Даль, обладавшие уже значительным материалом» разошлись в тех целях, для которых собирали: Худяков, видимо, увлекся исключительно филологией, упуская из вида другое, более важное значение загадок в истории культуры, и расположил собранное в алфавитном порядке; Даль смотрел на все плоды народного творчества как на полное отражение народной жизни и разместил загадки заодно с пословицами, в группы. И то и другое имело свои неудобства: у первого можно было сразу найти любую загадку, но не вынести ничего цельного; у второго — наоборот. В первом издании худяковских загадок варианты были отнесены в примечания, во втором — они заняли надлежащее место в тексте, с указанием, где записаны; у Даля же последнее не было означено ни в словаре, ни в пословицах.
Считаю должным сказать теперь несколько слов про то, что послужило поводом к изданию настоящего сборника, и про те задачи, которые я имел в виду при его составлении.
Желание ближе познакомиться с культурным и умственным развитием нашего народа заставило меня прежде всего взяться за словесные памятники его творчества. В этом случае сборники русских песен оказали наибольшую услугу той цели, с которой я взялся за них. Несмотря на массу чисто научных примечаний гг. Киреевского и Рыбникова, система расположения песен была уже строго намечена и последовательно укладывалась в рамки исторической жизни народа. Жизнь русского крестьянина, от колыбели до могилы, отразилась в сборнике бытовых песен, собранных Шейном. Взгляд г. Костомарова на народную поэзию указывал тот путь, которым надо идти.