35-летний шофер Григорий полтора месяца назад прошел курс лечения. 11 сеансов облучения. Была крайняя стадия алкоголизма — сейчас раз в месяц приходит на поддерживающую терапию.
— Вспоминать даже чудно, вроде не про себя. Пил по-черному. Все, что попадало под руку. Другой раз политуру водой из лужи разбавлял. Как дни шли — не помню. Дрался с собутыльниками, валялся по подвалам. Делать ничего не мог. Так, где ящик поднесу, где гнилье выкину. Пошел лечиться антабусом. Не помогло. Опять запил, пережил антабусный психоз… Попросту сказать, смерти искал. Но где-то сидела надежда обмануть судьбу, не помереть внезапно и безвестно, как бездомная собака, а я таких смертей ох сколько повидал… Услышал, уж не помню где, про лабораторию эту, решил последний шанс испытать… Первый раз за много лет — а я пью с пятнадцати — живу без невыносимого желания выпить. Что это такое — вам не понять. Когда отсюда выписался, приехал в свою конуру, а там уже ждут собутыльники, как положено, с «выздоровлением»; четверть самогонки у них — ну, сами знаете. И представьте, неохота мне, и все. Не то чтобы чего боялся, как при антабусном лечении, или так, волю свою напрягал. Просто неохота, отвратительно, будто сроду ничего такого и не пробовал и пробовать не желаю. Выпроводил гостей, с тех пор живу по новой. По новой с людьми общаться учусь, работать могу, опять сел за руль. В общем, все нормально. Красота!
Идут, идут страждущие, один за другим. Совсем юные и в солидном возрасте, даже семейные пары. И каждый — сломанная судьба, трагедия, отчаяние. И для каждого необходимы свои особые душевные слова, сердечное участие, для каждого — индивидуальный подбор режима облучения, трудоемкий, ответственный процесс, требующий высочайшей квалификации медика. Пик чувствительности, резонанс, отклик у каждого человека строго личностный, как модуляции голоса, переплетение линий на пальцах, как генетический код. Здесь в полном смысле слова лечить надо не болезнь, а больного (именно этому учили конфуцианцы).
До трех часов затрачивает опытный врач на определение режима лечения. Зато потом сеансы может повторять любая обученная медсестра. Потом. А пока всего два врача. Две души, четыре руки. Капля в бездонном море скорби.
Неприятно, да и неловко, наверное, употреблять магические категории, когда речь идет о явлениях, подвластных физическим и биологическим законам. И все же, согласитесь, чудо — оно и есть чудо, даже если пытаться подобрать объяснения ему с научных позиций. Сто раз прав оказался профессор Ситько. Пока не увидишь, не пощупаешь, ни за что не поверишь…
Ну как описать то, что довелось увидеть в другой клинике, где тоже успешно лечат миллиметровыми волнами совсем-совсем других, но каких же несчастных безнадежных больных!
У старинной площади Сенного базара, на улице Воровского, в Киевском НИИ ортопедии, дирекция выделила 20 коек в отделении детей и подростков для экспериментального лечения детского церебрального паралича.
Что это за болезнь, хорошо знают лишь те, кто по злому року с ней столкнулся. Возникает она в 80 % в результате разнообразных поражений головного мозга при внутриутробном развитии, а в 20 % — при травмах спинного и головного мозга при родах. Курящая мать, сильно-действующие лекарства в первые месяцы беременности, экологическое неблагополучие также могут быть причиной тому. Ребенок теряет координацию движений, его ручки и ножки выкручивают судороги, нередко наступает частичный или полный паралич. С развитием болезни нарушается речь, психика, отказывает иммунная система. Невозможно вообразить муки маленького, беспомощного существа, но стократ страшней муки родителей. Крошку еще можно переносить на руках, а как справиться с выросшим ребенком, требующим постоянного ухода, когда его выворачивают судороги? Зачастую такое не под силу и двум сильным мужчинам Неизбывное горе в семье, а помощь медицинская пока мало что может. Поэтому малейший слух о тех или иных успешных методах моментально вызывает паломничество десятков тысяч несчастных со всех концов страны. Но надежды, к великому сожалению, редко оправдываются.
Потому долго терзала я себя мыслью: а стоит ли рассказывать о киевском опыте? Что такое 20 коек на нашу огромную страну? И без того люди, где-то что-то прослышав, едут в Киев. Очередь же в институте на десятилетия скопилась. Для крошечного мучающегося существа каждый день дорог. Нужна помощь немедленно, сейчас, ведь он растет, болезнь захватывает все новые позиции. И все же вспомним судьбы Илизарова, Федорова, Касьяна. Если бы не били во все колокола, ничего с места не сдвинулось бы. А метод киевлян вовсе не трудно распространить, не сложно подобрать и обучить врачей и персонал из всех регионов СНГ. Сколько можно опираться только на самоотверженных энтузиастов? Страдающих детей все больше, есть надежда побороть тяжелый недуг, вернуть обществу полноценных граждан. Не использовать все возможности, затягивать столь нужное дело недопустимо.