Божественное провидение было на стороне осажденных, армия Арсланташа обратилась в бегство и вернулась к Маликшаху».
Осада исмаилитского центра в Кухистане была предпринята вновь в ноябре 1092 г., когда стало известно о смерти султана.
В это время исмаилиты достигли первого большого успеха в террористических актах. Их первой жертвой стал сам влиятельный визирь, чьи попытки «сопротивляться гнойникам мятежа и вырезать очаг бездействия» сделали его самым опасным врагом.
Хасан ибн Саббах изложил свой план. «Наш Господин, — сообщает Рашид аль-Дин, повторяя и, без сомнения, поправляя свой исмаилитский источник, — расставил ловушки и капканы так, чтобы поймать первого в этой замечательной игре, Низама аль-Мулка, в сети смерти и проклятия. После этого акта возмездия его репутация и известность еще больше упрочатся. При помощи коварного обмана и лжи, вероломных приготовлений и хитрых манипуляций он заложил основы федаизма, а затем спросил: «Кто из вас избавит государство от зла по имени Низам аль-Мулк Туси?»
Человек по имени Бу Тахир Аррани принял присягу. Следуя тропой ошибки, идя по которой, он надеялся достичь благословения грядущего мира, в пятницу 16 октября 1092 г. в районе Нихаванд, в Сахне, он прошел под маской к носилкам Низам аль-Мулка, которые выносили из дворца аудиенций к палатке его женщин. Бу Тахир ударил его ножом и вслед за этим ударом был предан мученической смерти. Низам аль-Мулк стал первым, кого убили федаи. Наш господин, мир ему, сказал: «Убийство этого дьявола есть начало пути к блаженству».
Это убийство было первым в серии подобных нападений, которые в предумышленной войне террора принесли смерть монархам, принцам, генералам, губернаторам и даже духовным лицам, которые осуждали доктрины исмаилитов и благословляли убийство тех, кто их проповедовал. «Их убийство, — говорил один из таких благочестивых оппонентов, — более законно, чем дождевая вода. Это долг султанов и правителей — подавлять и убивать их, тем самым очищая Землю от загрязнения. Неправильно объединяться и дружить с ними, есть мясо убитых ими животных, а также вступать с ними в браки. Пролить кровь еретика более похвально, чем убить семьдесят греческих язычников».
Для своих жертв ассасины были криминальными фанатиками, объединившимися в кровавом сообществе против религии и общества. Для самих исмаилитов они были элитными отрядами в войне против врагов имама. Сражаясь с угнетателями и захватчиками, они доказывали свою преданность и веру, получая немедленное и вечное блаженство. Сами исмаилиты использовали термин «федаи», то есть «грубые фанатики», подлинные убийцы. Была даже написана интересная исмаилитская поэма, воспевающая их мужество, преданность и самоотверженное поклонение. В местных исмаилитских хрониках Аламута, созданных Рашидом аль-Дином и Кашани, описан ряд подвигов ассасинов с перечислением имен жертв и их благочестивых палачей.
По форме исмаилиты были секретным обществом, со своей системой клятв, посвящений, иёрархической лестницей рангов и званий. Секреты держались в тайне, информация обрывочна и спутана. Ортодоксальные полемики описывали исмаилитов как банду лживых нигилистов, которые вводили в заблуждение простофиль при помощи «деградации», после чего те в ужасе обнаруживали глубину своего неверия.
Летописцы исмаилитов видели в секте хранителей священных таинств, которых верующий мог достичь, лишь пройдя длинный курс подготовки и инструкций. В результате всего он становился посвященным. Для организации секты чаще всего использовался термин «дава» (на персидском «daVat»), означающий «миссию» или «проповедь»; его агенты — дай или миссионеры, дословный перевод — «вызванные», которые составляют что-то вроде духовного священства. В поздних летописях исмаилитов они разделены на высшие и низшие ступени — проповедников, учителей и лиценциатов. Ниже идут «mustajlbs» (дословно — ответчики), низшая ступень; над ними — «hujja» (персидское «hujaat»), или «недоступный», главный да’и. Слово «jazira», «остров», использовалось для обозначения территориальной или этнической местности, которую возглавляет да’и. Как и остальные исламские секты и ордена, исмаилиты часто обращались к своим религиозным лидерам «старейшина». В арабском это «Shaylch», в персидском — «Pir». Членов секты чаще всего, как мы уже говорили, называли «raftq» — товарищ.
В их истории было много деяний, которые можно оценивать по-разному. Думается, со временем историки, объективно взглянув на уцелевшие документы, справедливо расставят акценты и вынесут свой вердикт — кем был лидер ассасинов. Сегодня для этого еще не настало время.
…В мае 1124 г. Хасан ибн Саббах заболел. «Чувствуя приближение смерти, он произвел все необходимые назначения своих наследников. Он выбрал Бузургумида, который в течение двадцати лет был комендантом Ламасара. «Он выслал кого-то в Ламасар за Бузургумидом и назначил его своим наследником. И сделал он Дихдара Абу-Али из Ардистана его правой рукой, доверив ему работу в суде. Хасана, сына Афама из Касрана, он сделал ею левой рукой, а Киа Ба-Джафара — командующим войсками. И он напутствовал их, пока имам не пришел за ним, быть всем четверым в мире и согласии».
23 мая 1124 г., в пятницу, он предстал перед Божьим судом.
Это был конец выдающегося жизненного пути. Арабский биограф, дружески настроенный к своему подопечному, описывал его, как «проницательного, способного человека, сведущего в геометрии, арифметике, астрономии, магии, в других науках». Исмаилитская биография, которую цитировали персидские летописцы, отмечает его аскетизм и умеренность — «за тридцать пять лет, что он провел в Аламуте, никто не пил вино открыто и не держал его в кувшинах».
Он не был жесток к своим оппонентам. Один из его сыновей был наказан за употребление вина, другой был приговорен к смерти за обвинение в помощи в убийстве да’и Хуссейна Каини. Впоследствии было доказано, что это фальшивка. «И он использовал наказание своих сыновей, чтобы никто не мог заподозрить его в их защите и в том, что он думает о них».
Хасан ибн Саббах был мыслителем и писателем, при том, что являлся и человеком действия. Суннитские авторы сохранили две цитаты из его работ — фрагмент автобиографии и краткое изложение теологического трактата. Среди поздних исмаилитов он почитается как источник энергии в новой проповеди, измененной доктрине исмаилитов, которая была провозглашена после раскола с Каиром и которая была сохранена и развивалась среди исмаилитов-низаритов.
Он никогда не провозглашал себя имамом — только его представителем. После исчезновения имама он был связующим звеном между манифестами имамов прошлых лет и будущего.
Только имам мог утверждать откровения и оправдания, только имам исмаилитов, исходя из природы своего предназначения и учения, фактически мог делать это. Таким образом, именно он был истинным имамом.
Эта доктрина, делающая упор на преданность, повиновение и неприятие мира таким, каков он есть, стала мощным оружием в руках секретной революционной оппозиции. Тягостная реальность халифата Фатимидов в Каире была непригодна для исмаилитов. Разрыв с Каиром и преданность таинственному скрывающемуся имаму — в этом заслуга Хасана ибн Саббаха. Именно он пробудил и направил эти силы.
Иллюстрации