Видимо, совершенно не случайно Сталин хранил сумму выделяемых на пятилетку денег в секрете. От кого же он ждал необходимой информации? Может быть, от руководителя ЭПРОНа Захарова-Мейера?
Ещё раз вспомним и японцев. Помимо всего прочего, им было указано точное месторасположение затонувшего «Принца», вроде бы найденного за эти три года черноморскими водолазами. Да, у японцев новейшее оборудование и очень интересная технология погружения с лёгкой маской, но ведь в случае удачи придётся делить золото пополам. А если никакой удачи не будет, то всё оборудование и технологии останутся ЭПРОНу. При этом и Захаров-Мейер, и Языков равнодушно спокойны на банкете с японцами, а после их полного провала просто ироничны. Что это всё значит? Может быть, результат был заранее им известен, и японцы просто ничего не могли найти на «Принце» — никакого золота там уже не было. Вернее, было, но совсем на другом судне. Только поднять его без японского оборудования наши водолазы не могли. Вот и пошли на подлог. Таким судном мог быть, к примеру, пароход «Резолют».
Мессинджер, капитан одного из кораблей, в своих воспоминаниях, рассказывая о гибели «Принца», ничего не говорит о его грузе, зато почему-то подробно упоминает некий «ценный казённый груз» на пароходе «Резолют». Так не предположить ли нам, что, отправляя большой груз золота, англичане позаботились в целях его сохранности о дезинформации противника? Золото везли на одном судне, а слухи распространяли в отношении другого. Обычная военная хитрость. Возможно, эпроновцы эту головоломку разгадали и поэтому так смело отдали японцам в концессию совершенно не нужный им «Принц». Так что, вероятно, золото всё-таки было!
Из сохранившихся записей Льва Захарова-Мейера: «1928 год стал годом сплошного большого триумфа». Запись несколько странная. Почему? Потому что официальные показатели ничем не отличаются от показателей 1927 года, хотя в августе 1928 года нашли и подняли L-55. Но только ли поэтому?
В августе 1929 года экспедицию награждают орденом Трудового Красного Знамени. Значит, ЭПРОН выполнил задачу, ради которой создавался? И в том же 1929-м начинается первый год знаменитой пятилетки — год Великого перелома. Страна рванулась догонять индустриально развитый мир небывалыми темпами. Но для этого рывка нужен был огромный стартовый капитал. Вот тогда-то Сталин и получил недостающую загадочную цифру, которую ждал четыре года; тогда-то, в 1929-м, и вернулись к забытому уже было пятилетнему плану. Золотом стала платить «нищая» страна за станки, оборудование, за целые заводы, за работу иностранных специалистов из Германии, Америки, Франции. Тогда мир был потрясён советским экономическим чудом, но у чуда была реальная цена, оно стоило тысяч человеческих жизней, фанатичного труда и, конечно, огромных денег… За время первой пятилетки только в капитальное строительство было вложено восемь миллиардов рублей (вдвое больше, чем за предыдущие 11 лет!). Был построен автозавод-гигант в Нижнем Новгороде (чертежи, станки покупали у Форда, оттуда же, из Америки, прибыли и специалисты). Днепрогэс и целый ряд металлургических заводов в Запорожье и Магнитогорске. Сталинградский тракторный завод, авиационные и танковые заводы. Туркестано-Сибирская магистраль (знаменитый Турксиб). Созданы с помощью немецких инженеров химическая промышленность и многое другое. Так откуда взялись вдруг деньги? С неба свалились, как говорят в подобных случаях? Или всё-таки были подняты со дна морского?
Это одна из версий возможного развития тех давних драматических событий. Хотя, возможно, и это — всего лишь версия…
Тем временем вокруг ЭПРОНа происходили весьма странные события. Ближе к 1927 году Мейер отчётливо ощущал скрытое противодействие его делу. Он подчинялся непосредственно Ягоде, который несколько раз пытался избавиться от ЭПРОНа в своём ведомстве. С конца 1929 года Мейер начинает открытую борьбу с чиновниками ОГПУ за сохранение ЭПРОНа и за право им руководить. Он обращается к Менжинскому и Ягоде с просьбой освободить его от основной (чекистской) работы, чтобы отдавать все свои силы ЭПРОНу. Документально известно, что уже к 25 марта 1930 года ЭПРОН возместил ОГПУ все средства, затраченные на организацию работ в 1923–1924 годах, а 22 июня 1930 года пришёл приказ ОГПУ об освобождении Мейера от руководства ЭПРОНом