Неделя совместной работы была отдана в основном земной атмосфере. Слаженность доброго десятка съемочных приборов требовалась идеальная. Дома мы в таком составе все это не проходили, пришлось навыки обретать на лету. В глазах стоит картина, например, охоты за Солнцем. Саша Волков у иллюминатора с биноклем — должен проецировать заходящее светило на экран. Мы с Гречко висим на потолке, готовимся снимать на этом экране ступени аэрозольных слоев, которые покажет Солнце при проходе через атмосферу, Джанибеков следит за другим окошком, где установлен самодельный коронограф, чтобы сфотографировать его Даже Володя Васютин оторван от биотехнологической установки «ЭФУ-робот», которой в основном занимался, чтобы фиксировать время. Подготовки — час, а может, и не один. Съемки — полминуты. И тут же надо переключаться на какую-нибудь звезду, тоже «ныряющую» в атмосферу.
На сон летавшим ветеранам оставалось по 3–4 часа в сутки. Из расчета, что я еще высплюсь в дальнейшем полете, а Джанибеков и Гречко скоро отоспятся на Земле.
Прощаться, наверное, мне было легче, чем «Памиру-1». Я оставался на орбите, впереди была уйма работы, станция находилась в отличной форме. Володя очень хотел остаться и поработать еще. Я всем сердцем сочувствовал ему, но…
«25 сентября. Прощание было многократным — для кино, для ТВ, а потом уже для себя. В 2.30 закрыли за ними люк. Хорошо мы поработали с Володей. При прощании хотелось сказать что-то особенное, но все получилось просто, не успели поговорить о наших делах, об отношении друг к другу. Отправил домой письма, конверты и перчатки, в которых выходил в космос».
Не мог я в тот момент знать, что скоро испытаю чувство, похожее на джанибековское. Станция на полном ходу, впереди сложная программа с интересной аппаратурой. И ребята начали по-настоящему осваиваться, меньше спрашивать, что и где. Васютин все уверенней чувствовал «рули» станции, Волков изучил все ее закоулки, мог очень полезно провести время с паяльником и тестером за какой-нибудь схемой или у малодоступного разъема. Прибыл большой грузовик «Космос-1686». Только работай и работай. Но…
Началось с того, что мы заметили легкую тревогу в поведении Володи Васютина. Потеря сна, аппетита. Думали, все дело в настроении — это с каждым бывает. Старались поддержать шуткой, советами. Но появилась боль. Володя хотел продержаться, но ему становилось все труднее.
«28 октября. Ну и денек сегодня. Работа прошла, все сделали, но смотрел на Володю — тяжело ему. Все напряжено, комок нервов. Вечером за ужином уже в который раз, по сейчас твердо, сказал, что пора консультироваться с Землей. Саня меня поддержал. Володя уже и не сопротивлялся. Говорить ему с Землей было, конечно, сложно. Можно понять его состояние. Сеанс закончился. Долго не ложились спать, успокаивая его. Ночь почти не спали. На другой день специалисты, в их числе академик О. Г. Газенко, выдали все необходимые рекомендации по лечению. Настроение у Володи улучшилось…
2 ноября. Начался ноябрь. Наверное, он будет самым тяжелым. Володе даем отдохнуть в мешке, а мы с Сашей выполняем программу…
7 ноября. Встал раньше ребят, на первый сеанс. Послушал поздравительные телеграммы. Пока ребята спят, приготовил «праздничный завтрак». Сегодня праздник на нашей Земле, а значит, и у нас, так как мы малая частица нашей Родины, которая сделала эту технику и доверила нам работать на ней. Это очень большое доверие. И огромная ответственность, которая лежит на нас…
18 ноября. Писать вчера не хотелось и сегодня тоже. Вчера принято решение о посадке. Дали три дня на подготовку…»
За это время и нам, и врачам, и самому Володе временами казалось, что здоровье идет на поправку. Мы с Сашей были готовы обеспечить ему полный покой и выполнять программу. И все же решение было справедливым. Каждый из нас, может, и вправе рисковать здоровьем — но только своим. Здоровье товарища никакому риску не подлежит. Это закон нашей космонавтики.
Очень не хотелось расставаться со станцией, когда есть и настрой, и силы работать. Но пришлось вместо этого в последний раз открутить и закрутить десятки болтов в «Салюте» и в «Космосе», выключить приборы, зашторить иллюминаторы…
«20 ноября. Выключил везде свет и поплыл в ПРК, где уже были ребята. На столе оставили записку тем, кто придет после нас. Все, до свидания, «Салют-7». Вещей моих там осталось много, если еще прилечу, то есть во что одеться…»
ФАКТЫ,ПРОЕКТЫ,ГИПОТЕЗЫ
Земные звездолеты
Уходят с Байконура корабли, по нескольку месяцев работают на орбитальных научных станциях советские космонавты. А тем временем на Земле тоже отправляются в длительные «полеты» экспедиции. Пишут о них реже, знают меньше, но результаты таких экспериментов, моделирующих различные стороны жизни и работы в космосе, также нужны для освоения околоземного пространства.
Перед дверью с табличкой «Посторонним вход воспрещен» я замешкался. Кандидат медицинских наук Борис Владимирович Моруков улыбнулся:
— Смелее, не уплывете, невесомости у нас нет. Мир без тяжести мы не имитируем — моделируем лишь некоторые физиологические эффекты, вызванные невесомостью.
И мы вошли в жилой отсек «земного звездолета»…
Эксперимент в Институте медико-биологических проблем Минздрава СССР начался на удивление буднично — в декабре пятнадцать мужчин в возрасте от 25 лет до 41 года… легли в кровати, слегка наклоненные к изголовью. Это было сделано для того, чтобы имитировать прилив крови к голове, который в космосе вызывает невесомость.
Они легли, чтобы не вставать четыре месяца.
Им нельзя было ходить, сидеть, даже приподниматься в постели запрещено — можно лишь переворачиваться на другой бок или на спину. Тем не менее некоторые и здесь по мере возможности продолжали свою работу, а Вячеслав Г. — психолог по специальности, даже начал новую — воспользовавшись случаем, решил изучить операторскую деятельность в условиях дефицита движений. Но это попутно, основная их задача на первый взгляд очень проста — лежать…
Троим испытателям «прописан» только строгий постельный режим. Это контрольная группа. Остальные двенадцать разделены на три группы по четыре человека в каждой. Первая получала биологически активные препараты, компенсирующие нарушения обмена веществ, вызванные длительным ограничением активности. Вторая группа занималась специальными физическими упражнениями — кстати, тоже лежа, а третья сочетала физкультуру с медикаментозными средствами профилактики. Я приехал в институт, когда шел 96-й день эксперимента — именно столько длилась экспедиция на «Салюте-6» Юрия Романенко и Георгия Гречко. Словом, был повод сравнить, что же легче переносится — невесомость или гипокинезия?
…Обычная палата, семь коек — здесь лежат именно те две группы, которые физкультурой вовсе не занимаются. Один читает, другой что-то мастерит на придвинутом к койке стуле, третий отрешенно смотрит в потолок, надев наушники стереомагнитофона.
Я невольно вспомнил, как готовил репортаж о поведении людей в экстремальных условиях, вспомнил испытателей, которым приходилось полмесяца сидеть в снежной берлоге или истекать потом в пустыне, при сорокаградусной жаре и с минимальным запасом воды.
А тут… не то чтобы уютно, но обстановка вполне патриархальная.
— Ну как вам нравится наш курорт? — пустил пробный шар один из испытателей.
— Каждый согласился бы отдохнуть от работы, — подзадорил я собеседников.
— Я думаю, наоборот, любой из них сейчас с радостью вернулся бы к повседневным делам, — возразил Б. Моруков.
— Попробуйте пролежать так хотя бы два выходных — поймете, что это такое, — вступает в разговор испытатель Александр Ж. — Я вспоминаю, как впервые участвовал в подобном опыте — он длился всего лишь неделю, но уже на вторые сутки мучительно хотелось встать. Не забывайте — здесь не больные, а вполне здоровые люди, привыкшие к деятельной жизни, к свободе движений. И пролежать пластом 120 суток — это не отдых, а работа. Достаточно трудная, к которой надо готовиться, психологически настраиваться, иначе не выдержишь.