"Ну, ребята, коль не успели на войну, что поделать? Теперь эскортом царевым поработайте. Куда деваться? А путиловцы, конечно, сработали лучше, чем наша шарашка во Владике. Броня явно надежная, подогнана как по лекалам. Да еще и гаубицы-стодвадцатимиллиметровки во вращающихся полубашнях... Машина!"
Следом за "Святогором" подошел темно-голубой царский поезд. Но, не встав у платформы, отстучал по стыкам дальше, почти до самого выходного семафора. Из его вагонов как горох посыпались стрелки и казаки караула, подгоняемые зычными окриками офицеров. Привычно и быстро заняли предписанные места, замерли на расчищенных дорожках у низенького дебаркадера, у дверей и даже у окон нескольких маленьких строений станции, у водокачки и складского пакгауза, а также возле площадок вагонов и паровоза их литерного "владивостокца".
"Ясно, первый поезд-дублер. Это ребята Спиридовича. Работают быстро и четко, любо дорого посмотреть. А где же САМ"?
Медленно тянутся минуты, но вот, наконец, по главному ходу Великого Сибирского пути, обдав снежным вихрем замерших "на караул" гвардейцев, на пристанционный путь втянулся второй состав - близнец первого, плавно замедлился и встал, чуть протянув вперед, напротив владивостокского курьерского. А следом за ним, почти без интервала, подходит и "Пройсен" - знаменитый семивагонный "Бело-синий экспресс" Вильгельма. Вернее, его "восточный" вариант, сделанный всего пару месяцев назад специально, с возможностью перевода на российскую, более широкую колею. Его блестящий хромом и белой медью шварцкопфовский паровоз едва не тыкается в буфера последнего вагона царского поезда и со скрипом замирает, протяжно дыхнув тучей перегретого пара...
И начинается сумасшедший дом. Погоны, аксельбанты, шнуры, папахи, германские шишаки-пикельхельмы, треуголки, плюмажи, кавалергардские орлы, фуражки, ордена... Звон шпор, суета, команды на русском и немецком... Выход императоров. Высочайшее посещение наших раненых адмиралов - Небогатов и Трусов пока лежачие...
- Вах! Михал Лаврентич, дорогой! Своих не узнаешь? Зазнался, да?
- Ой! Василий Александрович! Так Вас и ищу... Придушите же!
На ухо:
- Здорово, Вадик. Пять баллов. Умница, не облажался. А то бы точно - придушил.
- Добрый! Спасибо на теплом слове. Мы тут старались. Но и вы там дали дрозда...
- Работа такая. Ладно, рассказывай по-быстрому: кто тут есть кто?
В свите царя куча непонятного народа, спасибо Вадиму, по ходу подсказывает, шепотом нюансы. Немцы: ну, кузена Вилли не узнать невозможно. Тирпитц, Шлиффен, Бюлов, Маккензен, Шён. Серьезные ребята. Из наших Сахаров, Дубасов, Великие князья Сергей Михайлович и Петр Николаевич. Фредерикс, Нилов. А вот и сам - Николай...
Невысокий. Ладный. Крепкое, сухое рукопожатие. Вдумчивый, изучающий взгляд огромных серо-голубых глаз...
- Василий Александрович, я попрошу Вас - через двадцать минут постройте Ваших людей у "Святогора". А Вы сами будьте без сабли, пожалуйста.
***
Да, такого в истории еще не было... Короткая шеренга русских воинов. Два императора. От нашего - каждому Георгий. Кроме...
- Капитан Балк. За взятие форта, обеспечившее общий выдающийся успех операции Тихоокеанского флота и Гвардейского корпуса в Токийском заливе, примите...
"Так вот ЧТО у нас тут называется Золотым Георгиевским оружием?! Мать честна! Прелесть какая!"
От Вильгельма - кому что, но, в основном, Красные Орлы. Всем, кроме...
Адъютант аккуратно, хоть и с небольшим акцентом, переводит:
- Капитан Василий фон Балк! За невиданный героизм и отвагу в бою, проявленные Вами перед лицом неприятеля, при спасении жизни майора генерального штаба германской армии фон Зекта, от имени восхищенных этим и другими вашими ратными делами немцев, вручаю Вам высшую воинскую награду германского Рейха. И, видит наш всемогущий Господь, Вы ее более чем достойны, тем более, что Ваши подвиги лишь подтверждают воинскую доблесть древнего и славного рыцарского рода фон Балков! Отныне Вы, капитан, - всегда желанный гость при Дворе Гогенцоллернов!
"Не, так я сегодня точно возгоржусь. "Голубой Макс"! И ведь каких-то еще он мне родственничков приплел. У кого же спросить-то? Блин, а Вильгельм вблизи, пожалуй, даже более карикатурен, чем его обычно изображали газетчики! Светлые глазки-буравчики чуть на выкате, подстриженные безупречным торчком усы, зычный, грубый голос, резкие движения. Левая ущербная рука, словно атрофированная передняя лапка ящера-тираннозавра, пристроенная на эфесе палаша, рефлекторно мелко подрагивает...
А перегарчиком-то прет слегонца. Вчерашний вечер удался явно. Но, все равно - хорош! Энергетика какая! Это - Император! Ничего не попишешь. Тестюшка у Мишани будет тот еще, мама не горюй. Тока употреблять его желательно в гомеопатических дозах, иначе вынос мозга обеспечен.
Упс... Не иначе что-то приватное решил мне сказать сам. И прямо при всех. Слава те Господи, что у нас тут не 37-й год..."
- Спасибо, капитан. Армия Рейха у Вас в долгу. А значит - я тоже Ваш должник. Жду Вас в Германии. Когда соберетесь - дайте знать.
- Рад стараться, Ваше Величество! Почту за честь! И как только Его Величеству Государю Императору будет угодно мне это дозволить - немедля доложу!
- Договорились, Василий Александрович...
"Щелчок каблуками, руку к козырьку. Ха! Или я начинаю входить во вкус, или в этом времени действительно есть нечто такое, что мы там напрасно потеряли? И немцы и русские. Но французский то у тебя не ахти.
А Вильгельм все мешкает, что-то никак. Ясно, зацепился рукавом. Щас точно "Георгия" мне оторвет. Наверно, у него без перчатки рука замерзла. Я же в самом конце шеренги. Ну вот, кажется готово, наконец. Сам соизволил воротник поправить. Усы торчком, фейса довольная... Слава тебе Господи!
Притянул к себе, и на ухо. Уже по-немецки: "Мой дорогой! Ты - молодчина. Ты воистину достоин крови великого магистра ордена Меченосцев, бьющейся в твоих жилах. Майоров генерального штаба у меня много. Да и князей. А вот брат у моего дорогого кузена один. И мне он не менее дорог, чем ему. Охранив Михаила, ты сделал громадную услугу и России, и Германии. И Родина этого не забудет!"
Ишь, ты! Мишкин ему дорог. Еще бы! И не одному тебе, похоже, Ваше германское Величество. И о какой именно Родине речь?
Ага, а вон и ОНА. От вагона не отходит. Шубка, высокая шляпка. Носик - в папу. Но не портит, совсем не портит. Любопытина. Ан, нет, вовсе и не мы ей интересны. Абыдна. Мужики-то стоят как на подбор.
Мишкин, вот только не делай умное лицо, все равно ничего не получится. Пить боржом тебе уже поздно.
Но Вильгельм Фридрихыч дает! Типа, он меня всерьез, что ли немцем считает? Хотя, будь иначе, вот это вот - точно бы сейчас у меня на груди не висело. Маленький голубой крестик на черно-серебристой ленточке, по форме напоминающий мальтийский. "Пур ле Мерит"...
***
Василий, быстро нагнав самодержца, пошел рядом, на полшага сзади, почти по-уставному.
"Странно, но сердечко то, мать твою, колотится. Вот оно. Момент истины. Он и я. Только двое нас. Я и Царь. "Николашка-кровавый".
Ситуевина, аднака. Предполагал, думал. Ну, а почему сейчас башка такая пустая? Нежто это "золотокрестовый" дождик так тебя из колеи выбивает, Вася? Хотя, честно говоря, чертовски приятно. У НАС так не было...
Идет себе, снежком похрустывает. Или уже нет, не "кровавый"? В конце декабря, а не 9-го января, как у нас, обошлось тихо, слава Богу. Этот "верноподданнический адрес" не "выстрелил" как ультиматум Гапона из нашей истории. Да еще Шантунг - так вовремя, так в жилу! Так что "столыпинскими галстуками" пока даже не пахнет..."
- Василий Александрович, я для начала хотел у Вас спросить кое о чем. Еще когда мы с Императором германским Вам и вашим людям награды жаловали. Но потом мне подумалось, что тет-а-тет будет, наверно, правильнее...