Сумерки уже вступили в свои права, когда к дворцу резво подкатил и остановился перед царским подъездом парноконный возок, из которого тотчас выскочили две дамы в шикарных собольих шубках. Не отвечая на приветствия слуг и дворцовых гренадер, они, суматошно поскальзываясь, взбежали вверх по лестнице, едва не столкнувшись в дверях.
Со стороны это внезапное появление выглядело несколько гротескным, но смутное предчувствие неприятностей, не позволило Вадику улыбнуться. Не просто так "галки" прилетели. Ольга, досмотрев сценку на крыльце, с интересом протянула:
- Уж и не ждали мы никого, на ночь глядя. А смотри-ка: Стана с Милицей приехали. И несутся как будто на пожар.
- Угу. Слава Богу, сегодня хоть одни, без Николаши. Оба Николаевича еще вчера должны были выехать в Гельсингфорс с генерал-адмиралом и его моряками. Я, вообще-то думал, что эти дамы прокатятся с ними, зря что ли Государь им свой поезд выделил?
- Как видишь, Вадюш, не поехали. И я не удивляюсь. Им нет никакого дела до всех этих фортификаций, батарей, доков и прочих мужских военных затей.
- Да, вижу. Ясное дело, что столы крутить да спиритов заезжих приваживать - им интереснее. Чтоб потом Государыне да сестре твоей головы разным оккультным бредом морочить. Не иначе, какого-нибудь очередного медиума-целителя возле богадельни или юродивого пророка на паперти подцепили. Но, скорее всего, свежие салонные сплетни привезли от Мирской или Богданович. Малыша только опять зря потревожат...
- Не будь злым букой. Они узнали про беду с бедняжкой Сонечкой, скорее всего.
- Может и так. Только мне все равно не спокойно. Манифест завтра утром начнут печатать. Хоть Дурново с Зубатовым уверяют, что в столицах у них все под контролем, и кому не надо - те не узнают, но кошки скребут. Михень им обоим фору дать может.
- Дорогой, не накручивай себя. И не поминай Марию Павловну всуе, пожалуйста. Хочешь и мне настроение испортить?
Ники справадил из города всех самых голосистых, дядюшки никак не помешают. Бал у Алексея Александровича послезавтра вечером. Он и Николаевичи из Финляндии 2-го числа утром вернутся, раньше - вряд ли. Матушка с Ксенией у Сергея Александровича и Эллы в Москве, осматривают два своих новых госпиталя и приют. Сергей Михайлович в Перми с англичанами Захарова. А наш главный ловец бабочек, первый болтун и самый прожженный интриган Яхт-клуба уже месяц, как скачет с сачком по Мадагаскару.
Сам Владимир Александрович с адъютантами два дня как в Киеве. А с тетушкой Михень, если что, брат и разговаривать не станет. Тем более на тему политики. Ее дело сейчас тюки да чемоданы паковать и надеяться, что муженек выберет Варшаву, а не Киев. Пусть теперь там воду мутит и сплетни свои распускает.
Так что, как ты сам сказал вчера вечером, "все прихвачено"...
- Так-то оно так, умница моя. Теоретически. Но все равно, давай-ка далеко в парк не пойдем. Мало ли что...
***
Предчувствие не обмануло. Не прошло и четверти часа, как появление на крыльце местного заменителя мобильного телефона - фигуры скорохода с фонарем, убедило их, что нужно срочно возвращаться.
Поднявшись по ступенькам, Банщиков и Ольга нос к носу столкнулись у дверей с возбужденными, раскрасневшимися черногорками. Увидев Великую княгиню, сестры после формального книксена на несколько секунд увлекли ее прочь от подъезда, что-то возбужденно тараторя. Но много времени торопившаяся к брату Ольга им не дала, быстро обняв обеих и дав этим понять, что разговор окончен. Лишь последняя звонкая реплика Станы долетела до уха Банщикова: "И представляешь! ОН нас прогнал! Выгнал!!!"
- Что случилось, Оленька? - шепнул Вадим на ухо любимой.
- Эти две мерзавки привезли Аликс "конституционный" Манифест. Кто же подослал их, идиоток!? Она прочла, рухнула в обморок. Тут же примчался Ники, и началось...
- Бли-ин... Эпик фэйл. Не просчитали! Ладно, потом разберемся, откуда ноги растут, душа моя. А сейчас бежим к ним скорее. Чуяло мое сердце, что денек задается веселый.
В Сиреневом будуаре Императрицы они застали немую сцену. У окна, повернувшись спиной к сидящей на диване супруге, стоял Николай, отрешенно глядя сквозь стекло на подкрашенные лучами угасающего заката облака, едва различимые на темном, сине-фиолетовом фоне неба. Последняя зимняя ночь вступала в свои права. Желтоватый свет электричества неровно подрагивал и придавал всей сцене налет какого-то вагнеровского драматизма, подчеркивая мертвенную бледность неподвижной, будто каменное изваяние, Александры. На ковре, позади Императора, белели мелкие, смятые клочки бумаги.
"Похоже, что это Манифест наш и был", - промелькнуло в голове у Вадика.
Первой тягостное молчание нарушила Александра Федоровна. Голос ее, тихий, чуть с хрипотцой, казалось, был лишен всяческих эмоций:
- Михаил Лаврентьевич... Государь сейчас пояснил мне, что Ваша поразительная медицинская гениальность имеет за собою промысел Небесный. И что обстоятельства Вашего явления ко Двору поистине чудесны...
Я не вправе хоть на секунду усомниться в правдивости слов Государя Николая Александровича, моего царственного супруга. Но, согласитесь, что следовало бы мне, как матери Наследника-Цесаревича, знать о причинах, побудивших Вас столь долго оставлять меня в неведении как о самих этих обстоятельствах, так и об известных Вам грядущих для нас и державы нашей ужасах. Желанием предупредить таковые, объясняется нынешнее отвращение Государя от почти трехвековой Российской самодержавности, осененной благодатью Божией.
Прошу Вас объясниться. Только не надо спешить, пожалуйста. Я должна все понять совершенно точно. Если что-то не будет ясно, я буду Вас тотчас переспрашивать...
Терять Вадику было нечего, ситуация определилась: Николай, не выдержав истерики Императрицы, не стал вилять, и откровенно рассказал ей все. Ясное дело, для Александры Федоровны, это оказалось шоком не меньшим, чем первоначальный эффект от прочтения привезенного черногорками Манифеста.
Конечно, она знала, что ее Ники мог что-то сделать под чужим влиянием, мог даже насамодурить по мелочи. Однако, ни сам текст этого, явно тщательно продуманного и подготовленного в тайне от нее документа, ни краткое изложение супругом первопричин его появления, для простых объяснений места не оставляли.
Но, удивительное дело! Со сверхъестественной природой талантов Банщикова, и очевидно стоящим за этим Божьим промыслом, она смирилась практически сразу. В понимании Императрицы сам факт рождения сына стал плодом ее многолетнего поиска помощи у высших сил. Так что истовую веру Александры в заступничество свыше, чудесное явление ко Двору избавителя ее малыша Алексея от страшных мук "королевской болезни" только укрепило.
Кстати говоря, с черногорскими княжнами Александра Федоровна близко сошлась как раз на религиозно-мистической почве, ведь одна из них сама искала надежду на излечение падучей у любимого сына в ежедневном обращении, как к Богу, так и к разным прочим потусторонним силам.
Однако то, что ее, царицу, целый ГОД держали обо всем этом в полном неведении, вызвало жгучую обиду у Государыни. Очень хотелось понять - почему Ники молчал? За что ей, преданной, любящей жене и самоотверженной матери его детей, выказано такое унизительное недоверие? Ведь даже сестра Николая, Ольга, как оказалось, была в курсе! Пожалуй, супружескую измену она восприняла бы менее болезненно...
Секрет того, почему муж старался охранить ее от откровений Вадима о будущем, окончательно прояснился, когда несчастная женщина во всей полноте картины осознала, наконец, мрачную глубину той, кишевшей кровожадными монстрами пропасти, на краю которой балансировала глыба императорской России. Глыба, на самой вершине которой она дерзко отважилась свить свое уютное семейное гнездышко.