Его спокойный и уравновешенный отец вполне подходил на роль конституционного монарха и был склонен к либерализму. Мать, - дочь британской королевы Виктории, была вполне под стать супругу. "Ковка характера" их сына была заменена мелким баловством и учительским "орднунгом". Болезное дитя во всех игровых отношениях со сверстниками ДОЛЖНО было брать верх. Иначе, не дай Бог - крик, слезы, истерика, если того не хуже - припадочек или с ручкой что. И ни кулачком в нос исподтишка получить от какого-нить поваренка, ни сдачи дать через собственные сопли и страх. Нет! "Поворенок" всегда бывал бит. Ибо так было задумано взрослыми, а "поваренок" правильно мотивирован.
Таким вот наш мальчик Кронпринц и рос. Всегда и во всем - "победитель". И вырос. Избалованым и самовлюбленым, скрывающим от всех, и от себя в первую очередь, так и не побежденные волей детскую пугливость и робость, пряча их за бравадой, позерством, напускной самоуверенностью и даже наглостью. Увереным в своей правоте и в ПРАВЕ...
Одного лишь сочетания непомерной гордыни и затаенной трусости с лихвой хватит для умножения на ноль достоинств личности, чьим главным жизненным предназначением является властвовать и сражаться. Ибо, какой бы "конституционной" ни была Вторая Германская империя, ее кайзер был Главнокомандующим. А становым хребтом империи была Пруссия. Пруссия же - это, прежде всего воинские традиции и "прусский дух", густо замешенные на пяти столетиях кровавой истории от тевтонских магистров, "отца ландскнехтов" Максимилиана I и Старого Фрица до Блюхера и Мольтке старшего.
Этой роли надлежало соответствовать. И Вильгельм старался. Старался изо всех сил! С годами все больше входя во вкус показной воинственности, и все меньше задумываясь о важнейшей составляющей металла фельдмаршальского жезла, - об ответственности. Зато поиграть "в солдатики" он обожал. И еще больше - "в кораблики".
Отсюда все. Все эти бесконечные военные игрища с парадами, от которых скрипел зубами весь Большой генеральный штаб, и маневры, на которых Экселенц непременно должен был гениально командовать всенепременно побеждающей стороной. Все эти его собственноручные эскизы военной формы, рядом с которыми грустно бледнеют изыски Юдашкина, эти постоянные сладострастные переодевания монарха из мундира в мундир. Этот его наивный восторг от "получения" званий адмирала английского или русского флотов. Отсюда и сотрясения воздуха горячечно-воинственной риторикой "на публику", и "составленные" им проекты супер-броненосцев и мега-крейсеров, от которых видавшие виды инженеры хватались за пузырьки с валериановой настойкой или с чем покрепче.
Отсюда и со страху начатая им Великая война...
Не мудрено, что рациональным, вдумчивым немцам, составляющим костяк бизнес-элиты, и прекрасно понимающим, что война нужна не успешному Рейху, а его безнадежно отстающим англо-французским конкурентам, постоянные алармистские антраша монарха стояли поперек горла.
Гонка вооружений в "пределах разумного"? Да, это - прекрасно. Только политически ходить по лезвию при этом - зачем!? Зачем Фатерлянду эти угрозы и кризисы, когда нужно лишь кропотливо работать над мирным проникновением в Россию и тихим аншлюсом Австрии? Кому нужно было трясти перед носом у всего мира жупелом пангерманизма кроме сбрендивших историков и обойденных по службе офицеров?
Но Его величество врос в роль "великого воителя". Вместо дипломатической и экономической "Битвы за Петербург" и тактичного, "ползучего" "Покорения Вены", он без удержу гремел, грохотал, потрясал "латным кулаком" и грозно топорща брутально подстриженные усы, лез в Китай, лобызался с турками и строил, строил свои линкоры...
Последним гвоздем в "крышку гроба" карьеры князя Бюлова, как Имперского канцлера, стала его робкая попытка отобрать у Вильгельма часть любимых больших игрушек и, договорившись с англичанами об окончании бесконтрольной гонки линейных килей, скорректировать Закон о флоте в сторону увеличения в его составе легких сил.
Но все тщетно. Политический дилетантизм, недоговороспособность и тщеславное упрямство кайзера, помноженные на затаенный хронический страх нового "Копенгагена", загнали-таки Рейх за точку невозврата. В МИДе воцарился самоуверенный авантюризм Ягова, покрываемый внешнеполитическим дилетантизмом канцлера Бетмана и всеобщим низкопоклонством перед Экселенцем. Катастрофа стала неотвратимой...
Кстати. Маленькая ремарка. Ведь никто в Германии тогда, ни кайзер, ни Тирпиц, ни Бетман, ни Ягов, так и не осознали, что те времена, когда британский адмирал мог по обстоятельствам, собственноручно запалить войну, канули в Лету вместе с последним вздохом отходящего в Мир иной лорда Нельсона. С той самой минуты британский политический истэблишмент держал своих флотских в железной узде. А политические резоны не позволяли Лондону лезть в драку первым.
Безусловно, роль Вильгельма II в развязывании мировой войны - главная. Германия первой формально объявила ее России и Франции. И все ссылки на русскую мобилизацию и т.п. - аргументы "в пользу бедных". Поэтому, как тогда, так и сейчас, некоторые немцы, склонные упрощать ситуацию в поисках смягчающих вину нации обстоятельств, лукаво называют своего кайзера душевнобольным человеком. Враньё! При всех его срывах, депресиях и шокирующих выходках, ни сумасшедшим, ни слабоумным он не был.
Конечно, две главных прискорбных черты его характера - необузданная гордыня и подспудная трусливость - порождали не менее уродливые производные. С которыми теперь предстояло считаться нашим героям, Государю и всей российской государственной машине. Но тут уж ничего не поделаешь: ведь выбирали-то, в итоге, не билеты в рай, а меньшее из зол. Ибо иудины поцелуи англосаксов и ротшильдовской "семибанкирщины", - это куда страшнее. Тут вам и ипатьевский подвал, и еще десятки миллионов смертей.
***
- Так что, полный порядок, Ваше величество. Со слухом у Вас все замечательно, - Вадим сдержанно улыбнулся, - Могу ли я считать на этом мою миссию исполненной?
- Не спешите, мой дорогой. И... поставьте ЭТО еще раз, будьте добры, - Вильгельм задумчиво и грустно вглядываясь в туманную дымку, смазывавшую проплывающие за стеклом сады, хутора и шпили кирх варшавских предместий, кивнул в сторону смолкшего в углу салона "Берлинера"...
И вновь, властно и печально, плавно сплетаясь в текучем ритме со сдержанным перестуком вагонных колес, единовременно осеняя их и величием Небесной вечности, и напоминая о кратости земного бытия, полились в самую душу арганные аккорды...
Фа минор. Бессмертная Прелюдия... "Солярис"... Тарковский не знал Баха. А Лем не понял Тарковского. Но ведь возвышенный русский гений не просто экранизировал умную польскую космическую фантастику. Вовсе нет. С помощью гения немецкого он трепетно искал... искал свой путь к Богу! Путь подлинного нравственного очищения и уврачевания кающейся души. И не едино для себя, а для всех! Ибо понял, что исскуство - это Долг...
- Боже, как это прекрасно... - Император, прервав затянувшееся молчание, оторвал Вадима от накатившего очередного приступа "воспоминаний о потерянном будущем", - Согласитесь: Бах воистину велик.
- С этим не поспоришь. Гений - есть величина постоянная.
- Да уж... это Вам не мой бедняга Бюркнер. Будто он вам с адмиралом Рудневым чем-то лично не угодил.
- Вовсе нет, Экселенц. Вовсе нет... герр доктор Бюркнер - бесспорно грамотный и рациональный, я бы даже сказал, без преувеличения, - выдающийся кораблестроитель. Способный технически реализовать тот или иной вариант проектного облика в наиболее оптимальном типе корабля. Это редкостный дар. Германии и Вам с ним очень повезло. Именно так, кстати, однажды высказался о нем мой адмирал. Но ведь Вы согласитесь, что реализация техпроекта и генерация самой его идеи, которая должна нести в себе мощный заряд новизны, опережающий мысль визави из чертежной Портсмута, не одно и то же...