Воистину, любоваться таким зрелищем можно вечно. Жаль, это не в нашей власти. Но нет на земле человека, который хоть раз увидев цветущую сакуру воочию, позабыл бы и не пожелал вновь восхититься этой красотой и гармонией природы. Пусть в последний, краткий час, отпущенный судьбой весеннему цвету: Солнце на западе уже величественно коснулось своим огненным диском вершин дальних холмов. Утром река будет девственно чиста, и лишь темнеющий ковер из обращающихся в прах лепестков под деревьями, напомнит случайному прохожему о том, что "пришло процвесть и умереть"...
Сорок девять человек, сидящих в этот час на берегу, хранили молчание, казалось, целиком погруженные в созерцание и слух: купаясь в последних лучах заката, пчелы еще пели свою песню, щебетали птицы, журчала вода в прибрежных камнях и камыше...
Сорок семь из них были в красных одеждах, с такими же повязками, закрывающими лица до глаз. Двое - в белоснежных камисимо, с открытыми и гордыми лицами. Солнце садилось. Наконец, один из двоих людей в белом, нарушил затянувшееся молчание:
- Наш час настал, друзья. Слова сказаны, вака сложены, сакэ испито...
Перед Императором вина всех нас велика, и мы целиком принимаем ее искупление на себя. Но мне с Мицуру-сама неизмеримо легче, чем вам. Тем, кому предстоит трудный и долгий путь. Мы с радостью будем ждать вас в Ясукуни с вестью об успехе, - с этими словами виконт Миура Горо величественно поклонился, спокойно взглянул на лежащий перед ним на лакированной скамеечке аккуратно обернутый в тутовую бумагу вакидзаси, и неторопливо начал спускать с плеч свое белоснежное одеяние.
- Мы будем ждать вас!.. Не сомневаюсь, что каждый из собравшихся здесь, будет достоин великой миссии, которую наш народ возложил на ваши плечи и ваши священные клинки. И пусть, кусочек красной ткани, что закрывает до минуты нашего расставания ваши лица, остается с вами до того самого дня, когда Император возродит благое дело борьбы с северным варварством, а Япония вернет отторгнутые земли и утвердится на материке. Или до того дня, когда все, кто привел к известному решению Его величества, не будут ПРАВИЛЬНО наказаны, и вы сможете с чистой душой встретиться с нами.
Итак, господа, мы завершаем. Нам пора. До встречи в Ясукуни. Прошу вас, друзья - учтиво улыбнувшись собравшимся, Тояма Мицуру остановил взгляд на своих товарищах-кайсяку, рядом с которыми на катана-какэ лежали родовые клинки обоих уходящих, и решительно распахнул камисимо, обнажая живот.
Утида Рёхэй и Хаттори Фуццо с почтительными поклонами поднялись, извлекли из ножен мечи и заняли предписанные им ритуалом места. Места со смыслом. Именно им через минуту-другую предстояло возглавить уходящие в глубокое подполье структуры двух только что официально запрещенных Императором тайных общества: Гэнёся или Общество Темного океана, и Кокурюкай или Общество Черного дракона, известное также как Общество реки Амур, - японцы величали ее Черным драконом. Членов первого из них объединяла сверхидея японской экспансии в тихоокеанском регионе вообще, а второго - конкретно на русском Дальнем Востоке...
В сумерках, с тихим всплеском, полноводная Аракава приняла мечи и вакидзаси ушедших. Те, кому выпала честь доставить тела родственникам, уехали первыми со своим печальным грузом. Осушив по прощальной токкури сакэ, расстались, отправившись по своим насущным делам и большинство "новых 47-и ронинов", участников этой кровавой "тайной вечери". И лишь полковник Хаттори и его молодой товарищ, лейтенант Доихара Кэйдзи, на чью долю выпала миссия погребения ритуальных клинков, долго еще стояли на берегу, неторопливо беседуя о чем-то своем...
***
Окна третьего этажа в левом крыле дворца Хейгасс светились до самого утра, что было несвойственно для личных покоев барона Альберта фон Ротшильда, слывшего как в роскошной и ветреной Вене, так и за ее пределами, человеком весьма степенным и пунктуальным не только в финансовых делах, но и в вопросах религиозных. Ведь вечер пятницы - первые часы шаббата. Но, как знать, вдруг страстный шахматист встретил, наконец, достойного соперника? И его обычная пятничная партия несколько затянулась?
Подобные предположения были одновременно и далеки от истины, и необычайно к ней близки. Далеки, поскольку в обычные шахматы, с их слонами, конями, пешками и клетчатым игровым полем, во дворце Хейгасс в данный момент никто не играл. А близки потому, что три человека, собравшихся в малом кабинете барона Альберта, действительно отыгрывали на некой виртуальной доске комбинации "на троих". Только доской этой был весь мир, а фигурами в их игре - правители государств, армии и целые народы. Первые - в роли ферзей или ладей. Вторые - в роли коней или офицеров. Ну, а народы?.. Народы - в форме массы безликих, безгласных, жертвенных пешек...
Случаи, когда эти трое за последние пару десятилетий собирались вместе, можно было пересчитать по пальцам двух рук. Серьезный бизнес требует постоянного личного пригляда. Именно поэтому, по большей части, и происходили такие встречи по поводам общих семейных событий, вроде свадеб или похорон. Но сегодня был особый случай. Вернее повод. По которому в Вену внезапно и инкогнито прибыл кузен Альберта, сам лорд Натаниель, барон Ротшильд. Могущественный глава лондонской ветви их клана и негласный распорядитель финансов Великой империи, над которой никогда не заходит Солнце, пожелал на месте проинспектировать семейные "австрийские дела".
Третьим участником мозгового штурма в стенах венского дворца Хейгасс, в чем-то неожиданно для себя, оказался еще молодой по меркам бизнеса, 37-летний Эдуард де Ротшильд. И если бы не тяжкая болезнь, приковавшая к постели его уважаемого отца Альфонса, известного в мире, как "Ротшильд парижский", скорее всего дядюшки не стали бы отрывать Эдуарда от молодой жены в последнюю неделю медового месяца.
А повод был. Им всем светило очень крупно подзаработать. Причем так крупно, как Ротшильдам не удавалось никогда. Даже знаменитая биржевая афера умницы Натана после битвы при Ватерлоо, принесшая Семье аж 40 миллионов фунтов за неполных 6 часов, должна была померкнуть перед замаячившем на горизонте исполинским кушем! В воздухе потянуло пороховым дымом всерьез. Запахло еще одной Великой войной...
После целого столетия упорного, кропотливого труда по конструированию своей незаменимости для тех, кто, кто в отличие от них, получал власть и богатство по одному праву своего августейшего рождения, наконец-то и для их непритязательной и скромной Семьи звезды встали, или карты легли, к НАСТОЯЩЕЙ удаче!
После нескольких мелких утешительных призов, вроде прибылей с Франко-прусской драчки, Восточной войны за уничтожение русского флота на Черном море и гражданской свары в Америке, на горизонте замаячило РЕАЛЬНО стоящее дельце! Это вам не Родезия с камушками и не Суэц. Не Конго с каучуком, не Виккерс с Армстронгом, не Бакинские нефтепромыслы какие-то. Не индийская опиумная притрава для китайских аборигенов, не царский "золотой стандарт" или тому подобная мелочевка...
Теперь - только не спугнуть!.. Но, чтобы оно успешно, а главное - скоро, выгорело, желательно было организовать один маленький пустячок. Так, сущую безделицу...
Да, Вильгельм Гогенцоллерн сыграл нестандартно. Возможно, кто-то отнесет это на счет его политического авантюризма, или ловкости и прозорливости канцлера Бюлова. Но неужели не очевидно, что лишь роковое, несчастное стечение обстоятельств, когда три года назад, со смертью Вильгельма Карла, прервалась германская ветвь Ротшильдов, а болезнь ослабила деловую хватку его кузена Альфонса во Франции, Семья утратила решительное влияние на политику Рейха? Ведь даже, казалось бы, давно прирученный Фриц Гольштейн, и тот попытался вновь плести какие-то свои интрижки! Одна из пяти стрел Ротшильдов оказалась сломанной, а вторая, парижская, слегка подзатупилась. Конечно, затупилась временно, и Эдуард еще покажет себя в деле...