У меня была сестра Дуся. Я ею всегда гордилась. Конечно, хорошо, если б у меня был еще и брат. Я страшно завидовала всем, у кого есть братья. Когда я была маленькой, то даже придумывала себе братьев.
— Дети, слушайте внимательно! — хлопнула в ладоши Галя. — Вам, конечно, всем хочется иметь старшего брата или старшую сестру? Хочется?
— Хочется! — ответили все хором, а я громче всех.
— А ты чего кричишь! — зашипел сзади Капустин. — У тебя ведь есть.
— У тебя тоже есть, — ответила я.
— Я и не кричу.
— А чего тебе кричать, если у тебя сестра и целых два брата. А у меня всего одна сестра.
— Капустин, — сказала Марья Степановна. — Не нарушай дисциплину, подумай о тех, у кого нет сестер и братьев.
— А я тут при чем? — пробурчал Капустин.
— Мы, комсомольцы девятого «Г» класса, постановили, — торжественно произнесла Тамара, — стать старшим братом или старшей сестрой своим подшефным, то есть вам. Сейчас по списку мы каждому назначим брата или сестру.
Подруга Таня подняла руку.
— Что тебе, девочка? — спросила Тамара.
— Я хочу, чтобы вы были моей старшей сестрой.
Серые глаза Тамары смотрели ласково и тепло.
— Как твоя фамилия?
— Гущина.
— Хорошо, Гущина, я буду твоей старшей сестрой.
Таня сияла. Я ее понимала. Не было старшей сестры — и вдруг появилась. Хотя я лично выбрала бы Галю Яковлеву. Но у меня уже была сестра Дуся. Вот если бы мне дали в братья Игоря Забродина!
— Еще у кого какие будут пожелания? — спросила Тамара.
Все подняли руки, и я тоже.
Тамара даже растерялась, кого первого спросить.
Я думаю: «Не увидит меня», — и изо всех сил тяну руку, даже привстала.
Все руки тянут, переживают. А Игорь Забродин стоит и улыбается своей простой открытой улыбкой.
— Веткина, — говорит Марья Степановна. — Сядь на место.
— Я хочу, чтоб моим братом был Игорь Забродин! — выпалила я.
Как все зашуме-е-ели!
— Тихо, — сказала Тамара.
— У нее есть сестра Дуся! — крикнул Капустин.
— А брата у меня нет!
— Достаточно сестры, — весело сказала Галя Яковлева.
Забродина сделали братом Хазбулатова, потому что Хазбулатов самый слабый физически. Мне очень захотелось быть слабой, хилой и бледной.
Галя Яковлева стала сестрой нашей модницы Анжелики, которая тут же достала зеркальце и посмотрела на себя.
Остальных распределили по списку. Меня, конечно, в списке не было.
Я снова подняла руку.
— Успокойся, Веткина, — душевно сказала Марья Степановна.
— Дайте мне брата! Я хочу иметь старшего брата!
— Может быть, в виде исключения, — попросила Марья Степановна Тамару.
— Но у нас никого нет, всех распределили.
— Тогда дайте мне из другого класса, — сказала я, — можно из десятого.
— Не шуми, Веткина, — строго сказала Тамара. — Мы ваши шефы, а не другие.
— Давайте прикрепим Дубровского, — неуверенно предложила Галя Яковлева.
«Дубровский! — восторженно подумала я. — Вот это да! Неужели у нас в школе есть учащийся по фамилии Дубровский!»
— Кого, кого? — переспросила Тамара и так выразительно посмотрела на Галю большими серыми глазами, что даже я поняла: Галя сказала что-то не то, прямо противоположное тому, что надо было сказать.
Но Игорь Забродин, который, видимо, не особенно вникал в то, что происходит и что можно говорить, а что нельзя, тут же поддержал Галю.
— По-моему, идея! — широко улыбнувшись, сказал он.
Тамара сурово сдвинула брови.
— Дубровский не активист, — сказала она.
— Ну и пусть! — я соскочила с места, но тут же села и подняла руку. Но на меня не обращали внимания.
Шефы совещались. Марья Степановна молча слушала их разговор и несколько раз посмотрела на меня с сочувствием.
— Дубровский наш класс тянет вниз, — холодно сказала Тамара.
Марья Степановна отвела Тамару к окну и что-то тихо, но убедительно стала ей говорить. Я не дышала от волнения. Решался вопрос: будет или не будет у меня старший брат?
— Зачем тебе брат? — прошептала подруга Таня. — Да еще отстающий?
Я промолчала, потому что волновалась и не могла говорить о том о сем.
Наконец Тамара подошла к столу.
— Веткина, — сказала она. — Мы решили удовлетворить твою просьбу. В виде исключения прикрепляем тебе братом Дубровского. Я думаю, вы будете взаимно и положительно влиять друг на друга. По всем вопросам будешь обращаться ко мне. Поняла, Веткина?
— Поняла! — радостно крикнула я.
— Завтра братья и сестры в актовом зале познакомятся друг с другом, — сказала Галя Яковлева. — Мы приготовили вам небольшой концерт.
Я шла домой счастливая. Игорь Забродин с простой открытой улыбкой все еще стоял у меня перед глазами. Но мне уже казалось, что это Дубровский. Мужественный, благородный, таинственный, черные кудри спадают до плеч.
— Я не француз Дефорж, я Дубровский! — произнесла я гордо.
Дома я решила пока ничего не говорить, даже сестре Дусе. Неизвестно, как она отнесется к неожиданному появлению брата да еще по фамилии Дубровский.
На следующий день девятнадцать детей-одиночек из нашего класса собрались в актовом зале. Предстояло торжественное знакомство со старшими братьями и сестрами. Почему-то сестер было гораздо больше, чем братьев. Зато все братья были серьезные и скромные. Если сестры бегали, что-то устраивали, налаживали, то братья молча сидели в последнем ряду, прижавшись друг к другу.
«Который же мой? — думала я. — Наверное, вон тот в свитере, с мужественным благородным лицом».
Я подошла к Игорю Забродину, который уже никогда не будет моим братом, и тихо спросила:
— Кто из них Дубровский?
Игорь широко улыбнулся.
— Его здесь нет. По-моему, он в классе, разговаривает с Тамарой. Сходи познакомься. Ты ведь инициативная?
— Да, инициативная, — сказала я и пошла в 9 «Г» класс.
Но дверь класса оказалась закрытой, хотя явно там кто-то был.
Я стояла в раздумье. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась взволнованная Тамара. Щеки ее пылали.
— Веткина! — радостно воскликнула она. — Вот молодец, что ты пришла. Ему, видите ли, ни к чему общественное поручение, — кивнула она на того, кто был в классе. От волнения, а скорее всего от возмущения, голос ее прерывался. — Иди, иди, Веткина, познакомься с Дубровским, — попросила она. — А мне пора.
Я робко вошла в класс.
На столе, болтая ногами, сидел длинный парень. Такой длинный, что ноги почти доставали пол.
Волосы у него были тоже длинные и прямые, как солома. И нос длинный. И руки длинные — торчали из рукавов.
Лицо его выражало полное безразличие ко мне. И вообще у него было такое выражение, словно он считал в уме и никак не мог сосчитать.
Вначале я подумала, что, может быть, это не Дубровский. Но в классе никого больше не было.
— Чего смотришь? — шмыгнув длинным носом, спросил он, по-прежнему не выражая ко мне интереса. — Людей не видела, что ли?
— Вы Дубровский? — спросила я.
— Ну, Дубровский.
Сердце мое упало. Никогда, никогда не будет у меня кудрявого брата!
— Маша Веткина, — вздохнула я и подала руку.
Дубровский удивился, что я руку подала, и даже лицо его изменилось, как будто проснулся. Он неловко протянул мне свою большую руку и произнес:
— Геня.
— Почему Геня? — возмутилась я.
— Ишь ты какая! — вдруг рассердился Дубровский и как-то сразу весь вспыхнул. — Геней был — Геней и останусь! Если Дубровский, так обязательно Владимир, да? Вот и ха-ха-ха! Между прочим, очень ты мне нужна. Хоть бы дали парня, а то девчонку… подсунули. Сестренка нашлась!