Даже большим любителям поесть было чем подкрепить силы в московской земле. Витсен четко воспроизвел «список пищи, которую нам, начиная с границы, выдавали:
для посла — четыре чашечки двойной выгонки водки; одна бутылка вареного меда; одна бутылка испанского вина; одна бутылка французского вина; полведра[21] пива; кусок баранины, один кусок говядины; один гусь; одна утка; тридцать яиц; два фунта масла; два фунта соли; шесть восковых свечей;
на четырнадцать человек дворян и офицеров — каждому четыре чарки водки; и на всех — два ведра невареного меда; три ведра пива; один гусь; две утки; три куры; одна овца; четыре куска говядины;
для людей (тридцать один человек) — каждому по две чашечки водки; и на всех пять ведер пива; половцы, четверик[22] крупы и лука; чашка сливок;
бутылки были по полторы пинты[23], ведро — около половины нашего».
Здесь же Витсен сделал примечание:
«Каждая деревня, через которую мы проезжали и где останавливались, должна была доставлять нам кур, гусей, яйца. Баранину и говядину мы покупаем сами — по установленной цене, хотя и в убыток крестьянину».
Барон ухмыльнулся. Недурно, весьма недурно. Не французская скаредность, но истинно по-московитски.
Ямская служба
Быстрота езды по землям московитов удивляла многих иностранцев. Герберштейн, например, не без одобрения писал:
«Государь имеет ездовых во всех частях своей державы, в разных местах и с надлежащим количеством лошадей, так чтобы, когда куда-нибудь посылается царский гонец, у него без промедления наготове была лошадь. При этом гонцу предоставляется право выбрать лошадь, какую пожелает. Когда во время своего первого посольства я спешно ехал из Великого Новгорода в Москву, то почтовый служитель, который на их языке называется ямщиком, доставлял мне ранним утром когда тридцать, а когда и сорок или пятьдесят лошадей, хотя мне было нужно не более двенадцати. Поэтому каждый из нас выбирал такого коня, который казался ему подходящим. Потом, когда эти лошади уставали, и мы подъезжали к другой гостинице, которые у них называются ямами, то немедленно меняли лошадей, оставляя прежние седло и уздечку. Каждый едущий по приказу государя может ехать сколь угодно быстро, а если лошадь падет и не сможет выдержать, то можно совершенно безнаказанно взять другую лошадь из первого попавшегося дома или у всякого случайного встречного, за исключением только гонца государева. А лошадь, выбившуюся из сил и оставленную на дороге, как правило, отыскивает ямщик. Он же обычно и возвращает хозяину лошадь, которая была у него взята, причем платит ему из расчета стоимости пути; по большей части за двадцать-двадцать пять верст — обычное расстояние между ямами — отсчитывают по шести денег.
На таких почтовых лошадях мой слуга проехал за семьдесят два часа из Новгорода в Москву, которые расположены друг от друга на расстоянии шестисот верст. И это тем более удивительно, что лошади их очень малы и уход за ними гораздо более небрежен, чем у нас, а труды они выносят весьма тяжелые. Как только прибываешь на почтовую станцию, специально приставленные для того слуги снимают с коня седло и уздечку и выгоняют его на луг или на снег в зависимости от времени года. Потом они свистят, после чего лошади перекатываются два или три раза через спину, а затем их отводят на конюшню, не давая им никакой еды до тех пор, пока они не остынут настолько, будто только что вышли из конюшни. Тогда им дают немного сена и гонят к воде, после чего они получают корм, а именно сено — столько, сколько смогут съесть. Как правило, корм засыпают лишь один раз в сутки, к ночи, но столько, что кони могут есть его день и ночь. Поят же их дважды в день».
Простой способ подзывать лошадей свистом был понятен не всем приезжим. Француз Невилль, побывавший в Москве во второй половине XVII века и печально известный тем, что нередко высказывался крайне недоброжелательно и некомпетентно, написал как-то:
«Первое доказательство своей храбрости, — издевался он, — эти господа дали мне, когда мы ночевали в лесу и оставили лошадей пастись. Ночью поднялась буря, и лошади убежали из табора, этакого круга из повозок, которым огораживали стоянку, и ушли в лес. Заметив это, я сказал офицеру, чтобы он немедля, ночью, приказал солдатам идти искать лошадей, иначе как мы завтра поедем дальше? Офицер и солдаты ответили в один голос, что ни за какие деньги ни один из них не покинет табора. Итак, нужно было ждать до утра, и все лошади по звуку свистка этих трусов вернулись в табор».