С таким только что упомянутым сильным ветром мы могли придерживаться правильного пути или курса, как говорят корабельщики, и за эту ночь сделали 15 миль. На следующий день, 12-го, последовал за ветром совершенный штиль, так что ветерок не колыхнулся, и судно остановилось на месте. При такой тихой погоде мы велели вынести на мостик наши музыкальные инструменты, благодарили и хвалили Бога пением и струнной игрою за милостивую охрану, нам дарованную в предыдущую ночь.
К обеду мы опять получили с юга добрый ветер, доставивший нас потихоньку к Домеснесу, мысу, который от Курляндии вдается в море. Здесь мы стали на якоре и оставались тут до 13-го вечера, когда ветер стал западным и мы вкруг мыса смогли въехать в залив. 14-го рано утром прибыли мы к окопам Дюнамюнде (или иначе Усть-Двинска), лежащим у устья реки Двины (отсюда и наименование их), в двух милях от города Риги. Так как спустился густой туман и ничего нельзя было видеть вдали от себя, то мы сообщили о своем приближении трубою, чтобы из окопов получить лоцмана, без которого заезжему не двинуться с места и не въехать, ввиду нечистого дна. Вскоре затем прибыли таможенные и осмотрели судно, нет ли в нем купеческих товаров, за которые надо платить пошлину. Не найдя ничего, они прислали к нам лоцмана, с которым мы двинулись вперед и вечером очень поздно, благодарение Богу, благополучно подошли к городу Риге».
В следующий раз, в 1635 году, плавание по Балтийскому морю шлезвиг-голштинцам обошлось гораздо тяжелее. Вот новая запись Олеария:
«29-го октября мы не ждали никакой опасности, замечался слабый ветер, мы подставили ветру все паруса. Посол Брюггеман, видя, что ветер треплет все паруса, предположил, что курс взят неправильно, и увещевал штурмана быть повнимательнее. Тот, однако, успокоил нас, говоря, что впереди открытое море. Вследствие этого мы, идя на всех парусах, наскочили на скрытую плоскую подводную скалу и сели. Когда временами на нас налетал сильный шквал, и одна волна за другой обрушивались на судно, мы думали, что с нами покончено.
Мой дорогой спутник, Павел Флеминг, написал об этом стихотворение:
Ровно через тридцать лет после Олеария, в 1664 году, отправилось в Москву голландское посольство — тоже по морю. О нем писал Николаас Витсен:
«17-го сентября мы прибыли в порт Хелдер. На следующий день, 18-го сентября в 11 часов, мы были на борту корабля «Борзая». Дул сильный холодный ветер с юго-запада, когда подняли якорь. Во время посадки стреляли из пяти пушек и играли трубы. Когда мы вышли в море, дул такой сильный ветер, что все члены нашей свиты без исключения мучились от морской болезни: все лежали вповалку. В первую ночь море продолжало действовать на нас так, что у некоторых шла горлом кровь.
19 сентября. Рано утром море успокоилось. После полудня подул северный ветер, и тогда вокруг судна появилось большое количество тунцов. Здесь я убедился в правдивости пословицы «он плавает, как тунец» — действительно, они так быстро плавают, что за ними не уследить.
20 сентября. Суббота. Держался северо-западный ветер, мы продвигались довольно быстро. Ночью ветер стал попутным. Опасаясь, что косой ветер бакштаг сбросит нас к берегу Ютландии, мы легли в дрейф.
21 сентября. Утром на рассвете увидели мыс Скаген, он похож на наш берег. Это высокие песчаные дюны, видны несколько домов, издали они кажутся очень простыми, и бакен. Теперь все были здоровы. Казалось, что мы находимся в двух милях от берега. Было около 9-ти часов, когда мы подошли к упомянутому мысу, и здесь увидели наши два флейта[25] на мели. В этот день наш пастор читал проповедь, во время которой начался большой шум — приближалась буря. Все бросились к парусам и снастям. Вскоре после полудня мы увидели Анголт и твердый берег Ютландии, а к вечеру берег Норвегии. Была очень тихая, хорошая погода и попутный ветер. Ночью я заметил, что луна заходила очень странно: сперва она казалась настоящим серпом с ручкой, а затем прямым столбом. В эту ночь, во время собачьей вахты[26], мы прошли мимо Анголта. На рассвете подошли к норвежскому берегу, он здесь высокий, и земля, как кажется, плодородная. В следующую ночь мы совсем сбились с пути, бросали лот раз пятьдесят, прежде чем распознали, что глубина воды здесь десять сажен, а не двадцать, как мы думали и как должно было бы быть. Оказалось, что мы подошли слишком близко к норвежскому берегу. С помощью поворота переменили курс и тогда почувствовали глубину. Наш флейт, который раньше заметил эту опасность, шел перед нами и, чтобы дать знак, что он почти попал на мель, поспешно повернулся к нам, но все кончилось благополучно.
25