— Или возьмите литературу, — продолжал первый отдыхающий, — возьмите ленинградских писателей. Какая превосходная и увлекательная беллетристика! Например «Похищение Европы» Федина. Вам нравится? Правда, замечательно?
— Что там у ленинградских писателей замечательного? Я жил у них в крымском доме отдыха не то в июне, не то в июле. Сбежал через две недели. На завтрак пустой чай с какими-то якобы булочками, да и обед в этом же стиле. Нет, ленинградские писатели мне не нравятся. Вот московские — эти будут получше. У них под Москвой есть творческий дом. Идеальные условия. Каждому даётся отдельная творческая ячейка. Мне так понравилось, что я я там прожил два месяца, отдыхал после ленинградцев. А жена и до сих пор живёт. Встаёшь утром — одно удовольствие. Сосны, солнце, ходишь по лесу, собираешь грибы, ну, к завтраку являешься, конечно, с волчьим аппетитом. Да ещё трахнешь в своей отдельной творческой ячейке стопочку водки, чтоб никто не видел, и разъяряешься ещё больше. Четыре с половиной кило прибавил. Нет, что говорить! Литература у нас совсем неплохая. Вот живопись, действительно, отстала.
— Почему отстала? — всполошился первый. — А выставка «15 лет Октября»? Я провёл там несколько приятных часов.
— Вот именно, что несколько часов. Больше выдержать невозможно. Вы меня извините, но это просто какая-то ночлежка. Понапихали в каждую палату по шесть человек, питание из рук вон, калорийность явно недостаточная. Мы с женой в тот же день уехали, ну куда бы вы думали? В крестьянский санаторий. Да, да, к крестьянам, к колхозникам. Признаться, когда ехали, у меня с женой сердце сжималось. Ну, думаю, приедем, а там какие-нибудь онучи сушатся, овин строят. Но то, что мы увидели, было чорт знает как хорошо. Вы говорите, сдвиги. Конечно, сдвиги! Колоссальные! Встаёшь утром: кулебяка, фаршированные яйца, великолепный студень, какао. И это где? В простом колхозном санатории. Мы там прожили три месяца, горя не знали. Выйдешь на пляж, а там уже лежит какая-нибудь премированная доярка Одарка. Вот вам и сельское хозяйство! Вот вам и овин!
Первый отдыхающий беспокойно завертелся под своей простынёй и снова попробовал направить разговор по интеллектуальной линиии.
— Это не только в сельском хозяйстве, — сказал он. — В промышленности разве мы не видим громадных перемен к лучшему? Возьмите Магнитку, Бобрики, Днепрогэс.
— В днепрогэсовском доме я не был, так что судить не смею. А что касается магнитогорцев, то у них это получается очень недурно. Опытная сестра-хозяйка, горное солнце. Встаёшь утром — традиционные яички, порядочный бутон сливочного масла и горячие отбивные. Заправишься с утра и уже на весь день получаешь зарядку бодрости. Я там был совсем недавно. Жалко, только один месяц прожили. Не дали нам продления. Старший врач оказался сволочеват.
— Сволочеват? — с испугом спросил первый.
— Со всеми признаками сволочизма, — бодро ответил второй.
Получив такой исчерпывающий ответ, первый отдыхающий немножко помолчал.
— А музыку вы любите? — спросил он упавшим голосом. — Согласитесь с тем, что наши композиторы…
— Позвольте, позвольте! — перебил второй. — Композиторы? Что-то припоминаю. Где же это мы были? В Абас-Тумане? Нет, не в Абас-Тумане. Кажется, в Мисхоре. Вот память проклятая стала. Ага! В Хосте. Теперь я вспомнил. Чепуха — ваши композиторы! Копейки не стоят! Страшно подумать, мы с женой жили у композиторов, а продовольствоваться ходили к старым политкаторжанам. Ведь это смех! А почему? Потому что у композиторов кормят отвратительно. Встаёшь утром — и сразу тебе тычут в морду колбасу и какие-то помидоры. Даже не говорите мне о композиторах! Слушать не желаю. Вот старые каторжане — это другая музыка. Приходишь к ним утром усталый и озлобленный после ваших композиторов, а там уже всё готово. За столом сидят чистенькие старички, у всех под бородами салфеточки, стол уставлен разной едой, никаких нет порций, бери, что хочешь, понимаете, хватай, что хочешь. Сыновнее отношение персонала. Прибавил там двенадцать кило. И это, принимая во внимание изнурительные ночёвки у композиторов! В палатах комары, змеи, сороконожки, чуть ли не россомахи. Фу, мерзость! Если бы не отдых на теплоходе, мы с женой совсем бы пропали.
— Как на теплоходе? — удивился человек с мохнатой грудью.
— Очень просто. Из Батума в Одессу, из Одессы в Батум. Туда и обратно — пять дней. Я шесть круговых рейсов сделал, тридцать дней провёл на теплоходе. Прекрасный комбинированный отдых.
Что бы ни говорили, а водный транспорт у нас на высоте. Чудная каюта, собственная ванна, встаёшь утром и действуешь, смотря по погоде. Если качает, начинаешь прямо с коньяка. А если не качает, принимаешься за большую флотскую яичницу из восьми яиц с ветчиной… Морской воздух вызывает сумасшедший аппетит. Это очень полезно для здоровья. Всё-таки я немножко перехватил, пришлось поехать в Ессентуки, к артистам, сбавить три— четыре кило. Если будете в Ессентуках, обязательно устраивайтесь в доме отдыха артистов, там в шестом корпусе хорошенькая няня. Проситесь прямо в шестой корпус.
Первый отдыхающий ничего уже не говорил, ни о чём не спрашивал. А второй с жаром продолжал:
— Весёлые люди — эти артисты! Театр у нас, действительно, лучший в мире. Встаёшь утром — анекдоты, истории, сценки. Совершенно неистощимые люди, нахохочешься! Потом идёшь обедать. Курятину дают, гусятину, индюшатину, что хочешь. Я сам не артист, но и то с ними разные сценки разыгрывал. Только на бильярде с ними на интерес не беритесь. Артисты здорово играют в пирамидку. Свой шар у них всегда на коротком борту, как ниточкой привязан. Но никогда не приезжайте в Ессентуки зимой. Скучно и паршиво. Зимой надо ехать в Карелию. Там, возле Петрозаводска, такой санаторий, просто сил нет! Встаёшь утром — лыжи, коньки, холодная телятина с горчицей. Прямо скажу, производительные силы окраин растут с каждым днём. Встаёшь утром… хотя, кажется, я вам уже говорил, что там дают на завтрак. А самое лучшее — езжайте в совхоз. Я вот кончу здесь курс отдыха и сейчас же со своей семьёй поеду в свиносовхоз отдыхать. Там у меня директор — приятель. Встаёшь в свиносовхозе утром — и сразу тебе парного молочка из-под коровки, яичек из-под курочки, окорочок. Тут же дети, жена, бабушка. Утомляет, конечно, такое, как бы сказать, вечное скитанье. Но, с другой стороны, умственно обогащаешься, начинаешь видеть горизонты. Не правда?
Появилась дежурная сестра и, подав собеседникам по термометру, вышла.
Передовой человек с отвращением сунул термометр подмышку и, наморщившись, спросил:
— Скажите, голубчик… Я, конечно, знаю, но вот нашло какое-то затмение… Чей это дом отдыха?
— Этот?
— Ну, да. Этот, в котором мы сейчас находимся.
— Это дом отдыха работников связи.
— Ах, совершенно верно! Работников связи! Неплохой дом. Да, да, связь налаживается. Ну, спите спокойно. Надо набираться сил. Ведь сегодня ещё обедать, а в пять часов чай, а в семь — ужин! Всё-таки тяжёлая жизнь!
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
В КУРИТЕЛЬНОЙ комнате Художественного театра во время антракта встретились два человека. Сначала они издали посматривали один на другого, что-то соображая, потом один из них описал большую циркуляцию, чтобы посмотреть на второго сбоку, и, наконец, оба они бросились друг к другу, издавая беспорядочные восклицания, из которых самым оригинальным было: «Сколько лет, сколько зим!»
Минуты три ушло на обсуждение вопроса о том, какое количество воды утекло за пятнадцать лет, и на всякие там: «Да, брат», «Такие-то дела, брат», «А ты, брат, постарел», «Да и ты, брат…»
Затем завязался разговор:
— Ты, значит, по военной линии пошёл?
— Да, я уж давно.
— В центре?
— Нет, только сегодня с Дальнего Востока.
— Ну, как там японцы? Хотят воевать?
— Есть у них такая установочка.