Примечательно, что в этом высказывании Молотов увязывает репрессии в отношении технической интеллигенции с борьбой против крестьянства. При этом для члена Политбюро совершенно не важно, вели ли люди, подобные Туполеву, «опасную и разлагающую работу» или не вели в силу своего положения на производстве и своего происхождения, — эти люди были опасны, и советская власть активно с ними боролась.
Применение государством широкого диапазона мер — от пропагандистских до репрессивных — привело к разгрому старого инженерного корпуса, утрате традиций управления производством, утрате «специалистами» своего места в обществе.
К чему это привело в условиях индустриализации? К тому, что с самого начала советскую промышленность стали преследовать такие пороки, как низкий уровень культуры производства и производственной дисциплины, что самым негативным образом сказывалось на качестве выпускаемой продукции.
«Труддисциплина низка. Рабочие пьют, и иногда очень здорово, являясь на работу, особенно после получки, в нетрезвом виде», — сообщалось в отчете по одному из авиазаводов. «Мы обошли три четверти рабочих мест… у любого станка открываешь стол — там булка, грязные тряпки и т. д. На станках валяется проволока, обрывки, как у свиньи… Ряд станков поломаны из-за того, что к ним относятся безобразно…» — вторит ему комиссия с другого завода[189].
И это происходило в «элитной» авиапромышленности — наиболее престижной отрасли советского ВПК 30-х годов, развитию которого уделялось приоритетное внимание со стороны государства. Что происходило на менее контролируемых заводах, даже страшно представить.
Упомянутые нами пороки были характерны для советской промышленности до самого конца ее существования, и во многом в них таится причина того технического и технологического отставания нашей страны, с которым мы имеем дело в настоящее время. Таков итог социальной политики советского руководства в области регулирования производственных отношений.
Другим следствием «спецеедства» стал расцвет в предвоенном СССР самых разных форм технического шарлатанства. Это явление еще ждет своего описания со стороны исторической науки, поэтому мы расскажем о нем в самых общих чертах, так как его влияние на развитие СССР 30-х годов было довольно значительным.
Сущность его заключалась в том, что многочисленные и разнообразные шарлатаны старались предложить малокомпетентным, но «идейно подкованным» советским руководителям альтернативные формы решения сложных технических проблем. Уровень квалификации «красных директоров» не позволял сразу понять нелепость предлагаемых прожектов, а на компетентные заключения специалистов шарлатаны отвечали обвинениями во вредительстве и «затирании» со стороны «буржуазных инженеров».
Масштабы этого явления были колоссальны. Под руководством шарлатанов создавались целые организации, занимающиеся созданием всевозможного «чудо-оружия», на содержание которых расходовались огромные средства. Эффект от их деятельности был, как правило, ничтожен, а подчас приносил существенный вред, т. к. свертывались куда более перспективные разработки, ведущиеся честными специалистами.
Чтобы представить перед читателем наглядную картину, приведем несколько примеров наиболее выдающихся шарлатанов того времени. В 1921 году в Петрограде было создано Особое Техническое Бюро (Остехбюро) под руководством инженера Бекаури. Эта организация занималась разработкой самых разных военно-морских вооружений — от мин и торпед до телеуправляемых торпедных катеров. Денег на нее не жалели (в отдельные годы бюджет Остехбюро превышал бюджет всех ВМС РККА), но единственное, в чем преуспели его сотрудники, это во «втирании очков» руководству и в интригах против конкурентов. Поразительно, но из всех образцов «чудо-оружия», разработкой которого занимались специалисты бюро, лишь один (!!!) был принят на вооружение. В результате, по мнению современных историков, в развитии минно-торпедного и трально-противолодочного вооружения советский ВМФ значительно отстал от иностранных флотов, оставшись на уровне Первой мировой войны[190]. Руководство ВМФ видело причины столь бедственного положения именно в деятельности Остехбюро, но вплоть до 1938 года поделать ничего не могло. Лишь в конце 30-х годов деятельность этой конторы заинтересовала компетентные органы, в результате чего значительная часть руководства Остехбюро была репрессирована, а само бюро было преобразовано в обычный НИИ.
Другим выдающимся техническим авантюристом того времени был Л. В. Курчевский. Будучи талантливым изобретателем и не менее талантливым авантюристом, он, не имея высшего технического образования, в 1916 году возглавил КБ московского военно-промышленного комитета. При новой власти Курчевский возглавил созданную специально для него лабораторию при Комиссии по делам изобретений. Правда, в 1924 году авантюрист был осужден «за растрату казенного имущества», но благодаря высокому покровительству вышел сухим из воды и вернулся к своей деятельности. В 1930 году он становится главным конструктором ОКБ-1 при ГАУ, а с 1934 года возглавляет собственную структуру — Управление уполномоченного по специальным работам. Работу этой структуры курировал лично заместитель наркома обороны М. Н. Тухачевский. Пользуясь его покровительством, Курчевский развернул широкую деятельность по созданию и производству так называемых динамо-реактивных (безоткатных) артиллерийских орудий. Свои чудо-пушки он планировал ставить на танки, самолеты, корабли, подводные лодки. Проблема заключалась в том, что пушки Курчевского проигрывали традиционным артсистемам по всем параметрам, кроме малого веса, а по своему исполнению оказались непригодными для использования в армии.
190