Сталин принял Сикорского и Андерса 3 декабря, в шесть часов вечера. Уже вскоре после обмена дипломатическими любезностями стало ясно: польское руководство вовсе не раскаивается в том, что подразделения армии Андерса так и не появились на фронте (хотя оговоренная ими самими дата готовности частей прошла два месяца назад). Дело обстояло еще хуже — поляки собирались вывести свои части из СССР. Бежать, нарушив свои обязательства.
Как ни странно, это оказалось для Сталина полной неожиданностью. Стенограмма встречи прекрасно передает накал страстей:
«Сикорский говорит, что… польские дивизии расположены в местностях с очень суровым климатом. Сейчас там морозы в 33 градуса, польские солдаты вынуждены жить в палатках. Сикорский опасается, что они перемрут, не принеся никакой пользы делу войны с Германией. Он говорил с Черчиллем по вопросу о перенесении лагеря в другое место, например в Иран. Там эти дивизии могли бы быть окончательно сформированы, и через 4 месяца они вернулись бы в СССР, возможно, в сопровождении английских войск, и были бы переброшены на определенный участок германо-советского фронта, чтобы бороться бок о бок с Красной Армией.
Тов. Сталин указывает, что армия, которая пойдет в Иран, сюда больше не возвратится.
— Почему? — спрашивает Сикорский.
— У Англии на фронтах много работы, — говорит тов. Сталин…
Тов. Сталин указывает, что мы не можем заставить поляков драться… Если поляки не хотят, то мы обойдемся и своими дивизиями.
Тов. Молотов спрашивает, что нужно сделать практически для улучшения формирования польских частей…
— Что мы будем торговаться! — говорит тов. Сталин. — Если поляки хотят драться ближе к своей территории, то пусть остаются у нас. Не хотят — мы этого требовать не можем. В Иран так в Иран. Пожалуйста! Мне 62 года, — продолжает тов. Сталин, — у меня есть жизненный опыт, который мне говорит, что там, где армия формируется, там она и будет драться.
Сикорский говорит, что они смогут сформировать армию в Иране в лучших, чем в СССР, условиях.
— Мы мешать не будем, — говорит тов. Сталин.
…Сикорский говорит, что его немного укорило заявление тов. Сталина о том, что поляки не хотят драться.
— Я человек немного грубый, не дипломат, — говорит тов. Сталин. — Я ставлю вопрос резко: хотят ли поляки воевать?
— Хотят, — отвечает Сикорский.
…Тов. Сталин говорит, что он не против того, чтобы в английских войсках дрались и польские части Тов. Сталин спрашивает, как же будет с советско-польским договором, если польская армия уйдет в Иран. Скрыть этого не удастся. В этом случае договор падет… Тов. Сталин указывает, что польские дивизии, находящиеся в СССР, смогут через месяц-два драться на фронте. Сейчас имеются две польские дивизии, можно будет образовать третью, и налицо будет польский корпус.
Андерс указывает, что у него много необученных солдат.
— Но ведь у вас есть резервисты, — говорит тов. Сталин.
— Резервистов у меня 60 %, — отвечает Андерс.
— У вас 60 % резервистов, и вы решили, что ничего нельзя сделать. Не дали досок, и вам кажется, что все пропало! Мы возьмем Польшу и передадим ее вам через полгода. У нас войск хватит, без вас справимся. Но что скажут тогда люди, которые узнают об этом?»[250]
Неизвестно, привели ли Сикорского в чувство попытки воззвать к его совести или более материальные соображения. Польский премьер согласился вывести из СССР лишь часть польских подразделений; взамен он получил очень многое.
Прежде всего, польская сторона получила подтверждение, что вопрос о границах не будет решен без ее участия. Как отмечается в документах НКИД, «имела место беседа с т. Сталиным в том направлении, что вопрос о советско-польской границе будет урегулирован в дружественном духе. Тов. Сталин высказал пожелание, чтобы Польша стала большой и сильной державой, и это Сикорский приветствовал»[251].
Далее, польское правительство получало значительные денежные субсидии. «В то чрезвычайно трудное для нас время советское государство оказало большую материальную поддержку Польше, — вспоминал сотрудник Генштаба генерал Сергей Штеменко. — В частности, СССР предоставил лондонскому польскому правительству общий заем 100 млн рублей для оказания помощи польским гражданам. Кроме того, на содержание польской армии на территории СССР был дан особый заем 300 млн рублей»[252].
251